глаза! — Фишер встал, запустив руки в волосы. Он возвышался надо мной, словно стена мускулов, чернил и отчаяния. — Разве это что-то меняет? Теперь, когда ты все это знаешь? У нас вдруг появилось больше вариантов? Которые не кажутся такими уж отстойными?

— Я не знаю, меняет ли это что-нибудь! Это у тебя есть ответы на все вопросы. Что, согласно книге твоей матери, произойдет дальше?

Фишера сжал челюсти.

— Там ничего не сказано. Ты появилась в самом конце книги. Она написала только, что я найду тебя, а дальше судьба укажет нам путь.

Ну разве это не было чудесно? Я откинула голову на комод и закрыла глаза.

— К черту судьбу. Она ни черта не решает за меня. Я сама решаю, каким будет мое будущее.

— Ты должна вернуться домой, Саэрис. Ты можешь вернуться и бороться за то, чтобы освободить свой народ. Ты все еще можешь быть счастлива. Я умру, и…

Мои глаза распахнулись.

— Что значит — умрешь? Ты не умрешь. Ты просто… ты…

Он издал самый тяжелый вздох, который я когда-либо слышала. Он подошел, встал передо мной и опустился на корточки. Когда он потянулся к моей руке, я отдернула ее, ударившись при этом локтем о комод. Он цыкнул и потянулся к моей руке второй раз. На этот раз я позволила ему взять ее. Он переплел свои пальцы с моими и очень долго смотрел на наши соединенные руки.

— Ты права, — сказал он наконец, подняв на меня глаза. — Боль и галлюцинации не убьют меня, нет. Но это не жизнь. По крайней мере, не та, которой я хотел бы жить. И я буду опасен. В конечном итоге я причиню боль тем, кто мне дорог. Как минимум, я буду обузой, а я не хочу взваливать на тебя или кого-то еще бремя заботы обо мне. Этого просто не произойдет.

— Так ты, черт возьми, просто собираешься покончить с собой?

Он напрягся, как тетива, готовая вот-вот лопнуть.

— Ренфис поможет…

Я толкнула его изо всех сил, отпихивая от себя. Он опрокинулся назад, приземлившись на задницу, мое движение застало его врасплох. Я вскочила и перешагнула через него, увеличивая расстояние между нами.

— Не смей заканчивать это предложение, — прорычала я. — Ты такой гребаный эгоист!

Серебро в его правом глазу заполнило радужку. Он сел, обхватив колени локтями. И, боги, выражение его лица. Он был уничтожен.

— Я знаю, — выдавил он. — Я не хочу этого. Я хочу… — Но что бы он ни собирался сказать после этих слов, это было слишком больно. Он подтянул ноги, прерывисто вздохнув.

Внезапно меня осенило.

— Ты не можешь просто сдаться. Если ты умрешь, умрет и Лоррет.

— Что?

— Ты спас его. Ты отдал ему часть своей души. Если ты умрешь, то окажешься в ловушке, ожидая, пока твоя душа снова станет целой, прежде чем ты сможешь двигаться дальше.

Фишер недовольно вскинул бровь.

— Это личное. Полагаю, теперь он будет рассказывать об этом всем подряд. Слушай, я примирился с тем, что будет со мной дальше. Если я застряну в эфире на тысячу лет, то пусть так и будет. Это будет бесконечно лучше, чем альтернатива.

— Лоррет сказал, что покончит с собой, прежде чем позволит этому случиться. Неужели ты собираешься оборвать и его жизнь?

— Лоррет даже не узнает, что я покинул этот мир, — прорычал он.

— Конечно, узнает! Ты серьезно думаешь, что он просто не заметит твоего отсутствия? Ты собираешься сказать ему, что переезжаешь в другое королевство, чтобы жить лучшей жизнью, или что-то в этом роде?

— Что-то вроде, — пробормотал он.

— Ты такой гребаный идиот, Фишер. Эти люди — твои друзья. Они любят тебя. Ты действительно собираешься попросить Рена помочь убить тебя? А потом держать это в секрете от всех, кому ты небезразличен? Ты действительно свалишь это на него? Лоррет умен. Он не смирится с тем, что ты бросаешь Ивелию и не собираешься возвращаться.

— Ему придется, не так ли?

— Черта с два. — Я направилась к двери.

— Куда ты идешь, Саэрис? — окликнул он меня.

— Спать. А утром я пойду в библиотеку и буду искать, как спасти Эверлейн и тебя. Потому что я не опускаю руки, когда становится трудно. Я не смиряюсь с поражением. Честно говоря, я потрясена, узнав, что ты так делаешь.

ГЛАВА 36.

ИЗАБЕЛЬ

Я попыталась уснуть в комнате, где мы спали, когда только приехали в Калиш, но храп Кэрриона был настолько сильным, что я перетащила одеяло в гостиную и отключилась на одном из мягких диванов.

Очнувшись от беспокойного сна вскоре после рассвета, я обнаружила Фишера в кресле с высокой спинкой рядом с собой, он смотрел на зазубренный пик Омнамеррина за окном. От прекрасного аромата дикой мяты мне хотелось разрыдаться, но я сумела сохранить спокойствие, откинув пуховое одеяло и встав с неудобных диванных подушек. Мне хотелось просто уйти и не общаться с Фишером, но он поймал мою руку, когда я проходила мимо него, и у меня не было ни сил, ни желания отстраниться. Он прижался лбом к моей руке, закрыв глаза, и крошечная частичка меня треснула и сломалась. Я нежно провела свободной рукой по его волосам, крича внутри, так чертовски злясь на него, и на себя, и на богов, и на всю гребаную вселенную за то, что они так с нами поступили.

Это было несправедливо. Ничего из этого не было справедливым.

Он не стал сопротивляться, когда я отпустила его руку и пошла прочь. Я остановилась в дверях, оглянувшись на него через плечо, и тут же пожалела об этом. Он снова уставился в окно, но прикрыл рот одной рукой, впившись пальцами в щеку. Темные круги под глазами говорили о бесчисленных бессонных ночах. Даже по поникшим плечам было видно, как он измучен. Я не могла уйти от него, когда он так выглядел. Просто, черт возьми, не могла.

Я бросила одеяло в дверном