— Боже мой, — выдыхает Майлз, пораженный настойчивостью Вани. — Ты просто чудо, не так ли? — восклицает он в недоумении после того, как избавляется от десятой иглы. Кажется, он поражен тем, что Ваня ни разу не вскрикнула.

Но он не знает, что моя сестра уже выработала свой собственный механизм борьбы с внешними раздражителями. Она находит свое убежище во мне. Как только наши глаза встретились, я понял, что она закрылась, ожидая только Майлза.

Даже когда кровь вытекает из ее ран, она почти никак не реагирует.

— Кажется, у меня есть победитель, — добавляет Майлз с выражением чистого счастья на лице.

Я не успеваю задуматься об этом, так как нас быстро уводят и возвращают в наши камеры. Ваня возвращается к себе, как только видит Лулу, берет его на руки и пачкает его белую шерсть своей кровью.

— Ви, — пытаюсь я оттолкнуть ее руку, используя конец своей рубашки, чтобы оттереть кровь.

— Я в порядке, — пожимает она плечами, даря мне улыбку.

Но вскоре после этого к нам в камеру приходит еще один охранник. На этот раз специально для Вани.

— Но мы всегда вместе, — добавляю я, когда они пытаются оттащить ее от меня. — Вы не можете забрать ее.

— Приказ есть приказ, малыш. Ему нужна только она, — показывает он на Ваню. И когда я пытаюсь физически встать между ним и сестрой, он легко отбрасывает меня в сторону, тыльной стороной ладони ударяя меня по щеке и отправляя в полет.

— Все хорошо, Влад. Со мной все будет хорошо, — Ваня добавляет с сочувственной улыбкой, и я могу только смотреть, как ее уводят от меня.

Следующий день и ночь я провожу, не смыкая глаз ни на секунду.

Где она?

Мое тело просто не может расслабиться, поскольку я представляю себе тысячи сценариев, и все они заканчиваются смертью моей сестры.

Но страшное ожидание заканчивается, когда дверь камеры открывается, и Ваня заходит внутрь в розовом платье, ее длинные волосы заплетены в две косички.

— Ви? — я делаю шаг к ней, удивляясь ее переменам во внешности. Даже ее рана была обработана.

И все же, несмотря на чистую одежду, она выглядит какой-то затравленной.

— Ви, — бросаюсь я к ней, кладу руки ей на плечи. — Что случилось? Ты в порядке? — спрашиваю я, похлопывая ее по плечу. Ее реакция мгновенна: она отталкивает меня, отшатываясь от моего прикосновения.

Она перемещается в угол камеры, ложится и прижимает колени к груди.

— Ви, — неуверенно спрашиваю я, впервые по-настоящему волнуясь.

Что бы с нами ни случилось, она никогда не заставляла меня молчать.

Никогда.

Эксклюзивные визиты продолжаются, и постепенно даже Лулу перестает вызывать у Вани интерес. Она почти не разговаривает со мной, а когда я пытаюсь ее утешить, она отвергает все мои прикосновения.

— Ви, пожалуйста, поговори со мной, — умоляю я ее однажды, когда она возвращается в очередном новом платье, но со слезами на щеках. — Что случилось?

— Он сказал, что я его особенная девочка, — хнычет она, закрыв лицо руками, а рыдания медленно захлестывают ее тело.

— Ви… — я запнулся, не зная, как ей помочь.

— Это больно... но я должна притворяться, что это не так, — шепчет она.

— Что болит? Что болит? — я тут же представляю, как Майлз делает ей еще больнее, пытаясь каждый раз довести ее болевой порог до другого предела. Мысленно я вижу ее в крови и синяках, но на ее плоти почти нет следов.

— Ему нравится, когда я стою на руках и коленях, — начинает она, голос у нее тоненький, — голая... — она сбивается, и я хмурюсь.

Голая?

— Что-то тычется в мое тело, и это больно. Каждый раз... — она делает глубокий вдох. — И тебя нет рядом, чтобы помочь мне пройти через это, — последние слова она произносит со всхлипом, слезы текут по ее щекам.

Я придвигаюсь ближе к ней, медленно обхватывая ее тело руками, и впервые она позволяет мне прикоснуться к себе.

Сначала я не понимаю, что с ней происходит. Проходит некоторое время, прежде чем я полностью осознаю, что каждый раз толкает ее тело, и что Майлз делает с моей сестрой.

И понимаю только тогда, когда это происходит и со мной, во время одного из отлучек Вани, когда охранник пробирается в нашу камеру.

Прижатый и лишенный всего, я могу только надеяться, что это не продлится долго. Почти втрое больше меня, у меня нет ни единого шанса, когда он упирается локтем в мой затылок, удерживая меня на месте, пока он ласкает мою задницу.

Сколько бы я ни пытался двигаться или кричать в знак протеста, все тщетно - он впихивает себя в меня, мое тело кричит от боли, когда он разрывает меня на части. Как бы ни хотело мое тело отвергнуть его, сила его атаки не сравнится с детским телом. Я чувствую, как его противная твердость зарывается в меня, и боль становится невыносимой. Нестерпимая, когда он зарывается еще глубже, прежде чем отступить.

В какой-то момент я просто перестаю сопротивляться, застыв на месте, пока он входит и выходит из меня, запах его потного тела поверх моего собственного грозит вызвать у меня тошноту.

Но даже когда я слышу его ворчание над собой, все, о чем я могу думать, - это моя сестра. Моя младшая сестра, которая раз за разом терпела это издевательство, уходя все глубже в себя и отвергая даже прикосновения брата - кровь ее крови.

Только тогда я по-настоящему понимаю, через что приходится проходить Ване каждый раз, когда Майлз зовет ее, и я не думаю, что смогу это вынести. Я не думаю, что смогу жить, зная, что кто-то причиняет такую боль моей младшей сестре.

Я должен что-то с этим сделать.

Это поворотный момент, когда я понимаю, что должен как-то спасти свою сестру. Потому что она - это все, что имеет значение. Я могу вынести все.

Изнасилование. Боль. Пытки.

Я вынесу все, лишь бы пощадить ее.

Вооруженный непоколебимой убежденностью, метод отвлечения внимания от нее приходит ко мне во время наших консультаций.

Каждый раз, когда он режет мою кожу, спрашивая об уровне боли, я закрываю глаза, заставляя тело подчиниться мне, и называю самую низкую цифру, на которую способен. Я продолжаю скрипеть зубами, даже