Шрифт:
Закладка:
Элисте быстро посчитала, сколько часов он отсутствовал, и ужаснулась. Его грубый Посланник, конечно, говорил, что Найт иногда ведет себя как дурак, но она и представить не могла, что это правда.
– Поспи у меня, – поднявшись с диванчика и подтащив Найта к низкой кровати, застеленной цветастым покрывалом, сказала Элисте не терпящим возражений тоном.
– Мне надо торопиться, – вяло запротестовал Покровитель.
– Тебе надо отдохнуть.
Под действием моментально сотворенной перед его лицом печати Найт тут же засопел.
Накрыв его еще одним покрывалом, шаманка покачала головой.
– Такой юный, глупый и милый. – Погладив растрепанные черные волосы, она выдохнула облачко дыма. – Этот тебя живьем съест. Надо было все же Хана предупредить. И что это? Неужели собрался в демонический лес без брони?
Щелкнув языком, Элисте вышла из юрты и через четверть часа вернулась с кожаной с железными вставками броней. Подумав еще, она принесла удобные перчатки без пальцев и длинные наручи до самого локтя.
– Вот так, а теперь укрепляющие травки для коня, вот эта красивая фляжка для тебя, а еще...
Так у Найта появилась третья сумка, которую Элисте вместе с двумя другими умело примотала к седлу уже накормленного, напоенного и готового к дороге Ханта.
Найт проснулся через три часа, на удивление хорошо отдохнувший, и обнаружил сидящую на диванчике и попивающую чай шаманку. С улыбкой она указала на броню:
– Надевай.
– Элисте, не на...
– Надевай.
Она воспользовалась приемом Хана, и это сработало: демон с Черничной горы послушно надел броню и даже позволил зашнуровать ему наручи и проверить ремни.
– Спасибо, – сказал он, принимая от Элисте чашу кумыса, – что позволила воспользоваться порталом и за все остальное.
Женщина с легкой улыбкой кивнула и педложила ему начать с наваристого супа с мясом и зеленым луком.
Понаблюдав за Найтом и выпустив несколько колец дыма, Элисте сказала:
– Ты должен кое-что знать. Обычно демонические волки подчиняются высшим демонам. Но после Великой войны они жили в основном сами по себе и одичали. Больше всего они любят, конечно, убивать Покровителей.
Найт почувствовал, как у него пропадает аппетит. Хорошо, что съел уже почти все.
– Если захочешь отвлечь их, дай почуять твою кровь и беги изо всех сил, – продолжала наставлять Элисте. – Еще так можно повести их по ложному следу. Но если они все же тебя поймают, то уже никакая божественная сила не поможет исцелиться, понимаешь? В крайнем случае, используй ауру.
Найт прожевал лепешку и с любопытством посмотрел на сидящую в тени женщину, чье лицо было расслабленным и излучало почти осязаемую энергию спокойствия и уверенности.
– Ты много знаешь об этом.
– Поживи столько неподалеку от демонического леса – тоже будешь знать.
– Ты видела волков?
– Да. Поэтому-то и хочу спросить: уверен, что тебе стоит туда соваться?
– Да, – без колебаний ответил Найт.
– Что ж, другого я и не ожидала. Будь осторожен. Даже бессмертные иногда умирают.
Найт выехал с первыми лучами солнца и направился прямиком на север. По словам шаманки, четверка уже должна была преодолеть треть пути, а значит, надо поспешить, чтобы нагнать их.
Глава 39. Волки
Езда на лошади никогда не давалась Найту легко, но сейчас ему казалось, будто и Хант, и он сам обрели способность летать. Словно невидимые крылья божества, никогда не поднимавшегося в небо, мощными взмахами толкали их вперед. Передвигаясь с огромной скоростью, они делали короткие остановки, чтобы конь совсем не выбился из сил. Помогали снадобья, данные Элисте, которые Найт скармливал Ханту одно за другим.
«Если я опоздаю, они могут погибнуть. Если я опоздаю, случится что-то непоправимое, – твердил себе Найт, в очередной раз забираясь в седло. – Пожалуйста, боги, дайте мне успеть!»
И конь, понимая волнение хозяина и необходимость скакать на пределе сил, не думал замедляться, пока совсем не выдыхался, и пока его ноги не начинали дрожать. Почти всю воду Найт отдавал коню и старался останавливаться у каждого водоема, чтобы тот попил, а сам в это время сверялся с картой, делал пару глотков из фляжки и продолжал мастерить дымовые и световые снаряды, складывая уже готовые в мешочки. Ноги немели от постоянного нахождения в седле, а пальцы от работы с порошком из размолотых магических камней и порохом стали сухими и черными. За четверо суток он спал урывками лишь несколько часов. Северяне двигались быстро, а Найт потратил слишком много времени на Черничной горе.
Если бы он только мог летать...
Сидя у небольшой речки, названия которой не знал, Найт жевал сухарь пил воду из фляжки. Орехи и пирожки, которыми его угостили деревенские, давно закончились. Пальцы, измазанные в порохе, мелко дрожали, а в груди что-то словно сжималось, стоило ему только отвлечься от мыслей о пути, который еще предстоит, или о посторонних вещах вроде шума воды и чириканья птиц. Тревога нарастала, и от нее было невозможно избавиться.
Пока он не убедится, что ребята в безопасности, увидев их собственными глазами, это не прекратится. Может, из-за связи с Посланником, оказавшимся слишком далеко, он просто начинает сходить с ума? И не у кого спросить, нормально ли это, естественно ли чувствовать, словно тонкая нить между ними натянулась и передавила Найту горло, запуталась в костях и грозится вот-вот перерезать его мышцы и жилы.
Почему это так мучительно, словно его разделило пополам? Почему так страшно, будто демонические звери уже дышат в спину и лязгают зубами над ухом?
Отбросив на траву пустую фляжку, Найт застонал и закрыл лицо грязными руками.
– Безумие... Я схожу с ума... – Он бормотал, с силой надавливая на лоб и переносицу, будто это могло выгнать дурные мысли из головы. – Страшно...
Пугала не мысль о том, что он собирается снова рискнуть собой и почти прыгнуть в пасти к волкам, а осознание того, что он может не успеть это сделать. Неужели подобное чувствуют все Покровители?
Такая связь была кошмаром. Хан оказался прав с самого начала, решив разорвать ее, но по какой-то причине Найту всем сердцем этого не хотелось. Будто бы печать на руке что-то значила. Глядя на нее, демон с Черничной горы чувствовал тепло в груди и свою важность. Одиночество и стремление доказать другим Покровителям, что он тоже чего-то стоит, превратило его в помешанного на своей значимости
