— Вот так, — сказала Мишти, вытирая скальпель. — Как тебе, Лиз?

Сармат приподнялся на локте. Вырезанные знаки только-только начали сочиться кровью, и сейчас их было легко разглядеть, — две наползающие друг на друга буквы в незамкнутом круге. Боли не было — так, слегка щипало и ныло.

— Хватит уже, — сказала Лиззи, протирая порезы мокрым тампоном. Запахло антисептиком.

— Больше вас не побеспокоят, — прошептала Мишти, мимоходом касаясь губами шрама на щеке сармата. — Надеюсь, вам не было очень уж плохо. Я буду вспоминать вас на Земле.

…Мэрикрис, посмотрев на Гедимина, вздохнула и молча подвинула к нему наполненную чашку.

— Эксперименты, эксперименты… Я вздохну с облегчением, когда и одна, и вторая найдут себе дело на Земле. Тут ещё остались желающие поставить опыт. Но я закрываю лабораторию. Не бойтесь, больше вас не потревожат.

Гедимин, покосившись на неё исподлобья, осторожно сел на высокий табурет и взял чашку. Сидеть было не так больно, как в прошлый раз, но грудь ныла гораздо сильнее. Сармат украдкой оттянул комбинезон и поморщился. Как и следовало ожидать, сильнее всего болела та железа, в которую он сам загнал твёрдый стержень. «И ведь куртку не снимешь…»

Мэрикрис положила на стол небольшой закрытый пакетик.

— Вот это поможет. Тут клейкая кромка. Прижмите к коже — и будет держаться. Крупнее у меня не было. Немного прикроет от трения о ткань.

Сармат удивлённо мигнул. «У них тут всё предусмотрено…» — думал он, разглядывая две жёсткие полусферы с клейкими кромками — что-то вроде защитных наклеек на соски. «Опасное дело — спаривание.»

— Так легче, — признал он, повозившись немного с наклеиванием — на сморщенной коже ореол дрянной клей никак не хотел держаться. — А зачем было брать с собой инструменты?

Он вспомнил о них только теперь, когда отпустило, — и озадаченность сразу сменилась раздражением. «Люнер,» — он досадливо сощурился. «Вот что он там делал. Он пришёл за моей перчаткой. Tza hasu!»

— Я пошёл, — мрачно сказал он, вставая с табурета. Мэрикрис сдержанно улыбнулась.

— Он обещал вернуть, — донеслось из-за стола. — Всё лежит там же, в конце коридора. Лиз, отдай ему наручники!

«Вернуть,» — сармат поморщился. «Чем я тут занимаюсь, пока „макака“ ломает мои инструменты⁈»

Наручники он надел, но скреплять не стал — так и пошёл в подвальный лабиринт, позвякивая гирляндами браслетов. Было немного времени, чтобы потренироваться не щуриться от боли и не выдавать её происхождение, — Гедимин подозревал, что Макнайт не будет рад его развлечениям. К концу пути надрезы на лобке перестали ныть, но сильно зачесались. Под пальцами они ещё ощущались — тонкие припухшие полосы на коже, и сармат очень надеялся, что до воскресенья они исчезнут. «Что-то похожее со мной хотел делать Кумала,» — вспомнилось ему, и он поморщился. «Тогда я послал его на Седну. А теперь… Sa hasu! Вот поживёшь среди „макак“…»

Перчатка лежала у той же стены, где сармат её оставил, и почти на том же расстоянии от двери, — видимо, никто не рассчитывал, что Гедимин обнаружит её отсутствие. Он подобрал механизм и долго крутил его, проверяя инструмент за инструментом и вытирая о комбинезон невидимую грязь. От этого занятия его отвлёк только шум открывающейся двери и лязг разболтанной обшивки экзоскелета.

— Только отпустили? — сочувственно хмыкнул Макнайт, посмотрев на сармата. — Ладно, пошли, в ангаре тряпкой протрёшь.

Он отобрал перчатку и снова сковал Гедимину руки, заведя их за спину. Тот прислушивался к своим ощущениям — не отреагирует ли «механизм» на схожую ситуацию? — но всё было спокойно. «По крайней мере, сам по себе он не запускается,» — с облегчением подумал сармат. «Я ещё не совсем „макака“. Может, доживу без мутаций до освобождения.»

22 марта 23 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

К северу от космопорта незнакомые голоса что-то хором скандировали. Этот звук был Гедимину незнаком. Он задумчиво сощурился, вспоминая, не назначен ли на сегодня какой-нибудь мелкий праздник, на который его конвоиру не дали отгул; память молчала, но это ничего не значило.

— Понял, иду на перехват, — отрывисто проговорил в передатчик сердитый «коп», сворачивая за ангар. На сармата, отстегнувшегося от ограды космодрома и севшего на ближайшую скамейку, он даже не посмотрел. Ещё один пошёл следом, но свернул на два ангара позднее. «Все на север,» — думал Гедимин, наблюдая за перемещениями полиции. «Сегодня их тут много. Видимо, дело не в празднике.»

— Ну да. Видишь, я без флипа? — раздался справа от сармата знакомый голос, и тот, сузив глаза, мягко поднялся и развернулся, аккуратно перекрывая дорогу. — А где сказано, что мне нельзя сюда ходить? Я — нормальный лунарь… Эй!

Люнер, резким тычком отключив передатчик, отступил на шаг, поднял недовольный взгляд на Гедимина, вставшего посреди дороги, и его уши медленно побагровели. Сармат следил за изменениями их окраски с любопытством биолога и думал, чем она может быть вызвана, — то ли «мартышка» знает, что чужие инструменты без спроса не берут, то ли вспоминает, при каких обстоятельствах эти инструменты взяла.

— Я никому и ничего! — энергично замотал головой Люнер. — Честно!

— Зачем брал перчатку? — тихо спросил сармат. Люнер шумно выдохнул. «Теперь понятно, что его смутило,» — отметил про себя Гедимин. «Ну, это ожидаемо.»

— Мы со стариками хотели сравнить наш инструмент с вашим, тесковским, — ответил байкер уже не так смущённо. — Ваш лучше. Но мы ничего не взяли, ты не думай!

— Видел, — кивнул сармат, отходя с дороги. — Мог бы меня спросить. Зачем тайком?

Люнер покраснел пуще прежнего.

— Я и собирался, — с досадой сказал он. — Мишти же не сказала мне… Она говорит — там будет Джед и его инструмент, приходи и жди. Откуда мне было знать⁈ А… зачем, кстати, были те штуки?

«А ведь он сам с кем-то спаривается,» — подумал Гедимин, пытаясь прикинуть на глаз возраст байкера и соотнести с тем, что слышал об обычаях «макак». «Или нет?»