Когда корабли сблизились на расстояние выстрела, пятьдесят испанских мушкетеров, стоявших на кормовой надстройке, дали залп. Крики и проклятия раненых пиратов резанули уши, и в то же мгновение ахнули турецкие кулеврины. Облако смертоносной шрапнели пронеслось по палубе разрушенного судна, убивая и калеча тех, кто не нашел укрытия.

Расстояние между кораблями сокращалось на глазах, и вот каракки с резким стуком ударились друг о друга бортами. Пираты взмахнули абордажными крючьями, накрепко пришвартовывая «Славу Аллаха» к «Санта-Нинья».

Спустившись с квартердека на шкафут, Барбаросса выхватил меч и первым прыгнул на палубу испанского корабля. За ним с дикими криками последовали пираты. Испанцы встретили их с отчаянной смелостью людей, которым нечего терять. Многолетняя муштра не пропала даром, солдаты и матросы бились не хуже морских разбойников, и, если бы не численное превосходство турок, чей орудийный огонь вывел из строя около трети команды, неизвестно чем бы мог закончиться бой. За исключением мушкетеров, выщелкивающих противников с надстроек, на борту «Славы Аллаха» не осталось ни одного человека, все пираты, включая кока, бросились на «Санта-Нинья», словно гончие псы на загнанную дичь.

Испанцы упорно сопротивлялись; понимание того, что противник никого не помилует, ожесточало их сердца. Но несмотря на их безумную доблесть, турки постепенно оттеснили их к разрушенной носовой надстройке. Оставшиеся, возглавляемые Каетано и Марио, прижались спиной к стене надстройки и попытались организовать сопротивление. Выставив перед собой мечи, они довольно успешно отражали все попытки пиратов пробиться через строй клинков.

И тут появился разъяренный Сантьяго. Невзирая на смертельную опасность, он пробился к стоящему в центре капитану и страшным ударом проткнул его насквозь. Стоявший рядом Марио обрушил на юношу свой меч, но кираса, зазвенев, уберегла владельца. Вырвав клинок из оседающего тела Каетано, Сантьяго разрубил голень правой ноги первого помощника. Тот взвыл от боли и рухнул на колени, и Сантьяго пронзил мечом его горло. Опешившие испанцы упали духом, и бой превратился в избиение.

Поначалу Сантьяго не принял участия в битве. Оказавшись на залитой кровью палубе испанской каракки, он сразу бросился к кормовой надстройке, на первом этаже которой располагалась каюта помощника капитана. Дверь оказалась запертой, и это страшно возмутило Сантьяго.

«Если корабль загорится или начнет тонуть, человек, запертый в каюте, не сможет выбраться и погибнет ужасной смертью».

Откуда-то к нему пришла абсолютная уверенность, что Ферди внутри. Оглядев палубу, он увидел валяющийся неподалеку обломок перебитой ядром реи, размером с увесистое бревно. С трудом подняв его, он разбежался и, точно тараном, ударил им в дверь. Дверь затрещала, но выдержала. После третьего удара она слетела с петель, Сантьяго отбросил в сторону рею и ворвался внутрь. Каюта была пуста.

– Ферди, это я, Санти! – крикнул он, не в силах поверить собственным глазам. – Где ты, Ферди?

В ответ из-под кровати донеслось какое-то странное мычание.

– Ферди, это ты? – Сантьяго подошел к кровати и на всякий случай выставил перед собой обнаженный меч.

Раздался шорох, опять мычание, из-под кровати показалась нога в хорошо знакомом щегольском сапожке, и через мгновение Ферди с залитым слезами лицом бросился в объятия Сантьяго с такой стремительностью, что тот едва успел отвести в сторону меч.

– Не плачь, все уже в порядке, ты свободен, – юноша попытался успокоить брата, похлопывая его левой рукой по содрогающейся от рыданий спине, но Ферди зарыдал еще сильнее и снова замычал. Сердце Сантьяго сжалось от дурного предчувствия.

– Ты в порядке? – спросил он, отстраняя Фердинанда. Тот отрицательно затряс головой и, широко раскрыв рот, показал кровоточащий обрубок языка.

– Боже мой! – закричал Сантьяго. – Что они с тобой сделали, Боже мой?

Объяснения не требовались: проклятые содомиты заметали следы и делали это самым безжалостным и бесчеловечным образом.

Ярость, охватившая Сантьяго, была столь горяча, что он еле сумел вдохнуть, затем отстранил брата и кинулся, как полоумный, из каюты. Выскочив на палубу, он застал конец сражения, увидел у стены надстройки капитана каракки с остатками команды и, ничего не соображая от бешенства, бросился прямо на них, размахивая мечом.

Разграбив «Санта-Нинья», пираты вернулись на свой корабль, обрубили канаты абордажных крюков и предоставили останкам каракки свободно дрейфовать по воле волн. Грозное предупреждение Каетано оказалось неверным – раненых никто не стал добивать, так же как и уцелевших.

Собравшись на палубе, моряки начали соображать, как выбираться из положения. Спасти горящее во многих местах судно не представлялось возможным, шлюпки были уничтожены ядрами и обломками шпангоута. Надо было срочно убираться подальше от пылающего корабля, который скоро должен был превратиться в сплошной костер.

Испанцы попытались соорудить из подручных средств плот, надежда спастись заставляла их работать быстро и ловко, и дело уже пошло на лад, как раздался ужасающий взрыв – огонь добрался до пороховой камеры.

Услышав грохот взрыва, Сантьяго выскочил из каюты и с радостью наблюдал, как пылающие останки испанской каракки погружаются в морскую пучину. Ему было не жаль погибших моряков, он считал их соучастниками преступления, достойными своей участи.

О том, как жить дальше, было страшно даже думать. В таком состоянии он не мог показать Ферди матери, а жажда мести не удовлетворилась гибелью «Санта-Нинья». Если бы в его силах было уничтожить всех содомитов Испании, всех, кто их покрывал и поддерживал, всех, кто не исполнил своего долга и вовремя не выжег огнем эту скверну, всех, кто…

Список получался слишком длинным, но он без малейших сомнений лично прошелся бы по нему с мечом в руке от начала до конца. Но разве это в силах человеческих, только Бог может справиться с такой задачей. Почему же Он молчит, почему терпит этот Содом на земле якобы святой католической Испании?! И что ему, Сантьяго, делать дальше, как жить с неизбывной болью в душе?

Когда возбуждение боя сошло и «Слава Аллаха» направилась в сторону Кадиса, капитан пиратского корабля затеял с Сантьяго разговор. Измученный Ферди заснул на кушетке, а мужчины сидели за столом, уставленным бутылками ароматной мальвазии. Сантьяго пил ее, точно воду, надеясь погасить пылающее сердце, но вино не помогало, от него слабели ноги и мутилась голова, но обида и боль оставались на прежних местах.

– Ты молодец, – сказал Барбаросса, наливая Сантьяго полный кубок. – Мне нужны такие ребята. Оставайся у меня в команде. Хочешь должность третьего помощника?

– Нет, – резко ответил Сантьяго, которому подобная мысль даже не приходила в голову.

– Как же ты теперь вернешься?

– Да так и вернусь. Никто не знает, что я ходил на твоем судне