на океан. Тот был спокоен, «Слава Аллаха» чуть покачивалась на редкой зыби. Увиденное на палубе удивило Сантьяго. Пиратский корабль всегда рисовался ему грязной посудиной, управляемой оборванными вахлаками. «Слава Аллаха» сияла чистотой, и порядок на ней был ничуть не хуже, чем на каракках военного флота Испании. «Гвипуско» не шел ни в какое сравнение с пиратским судном, только теперь он мог оценить, как запустил свой корабль покойный капитан Луис.

Дверь отворилась, и в каюту вошел Барбаросса.

– Садись, гранд, – предложил он, занимая место во главе стола. – Сейчас подадут завтрак. Поешь и ложись отдыхать, ночью, поди, глаз не сомкнул.

Сантьяго благодарно кивнул и уселся за стол. Любезность пирата настораживала. Манерами он напоминал не морского разбойника, а благородного сеньора, подводили лишь интонации и манера выражаться.

Открыв дверь ногой, в каюту вошел пират, державший в руках серебряный поднос, уставленный разнообразной снедью. Начищенный поднос сиял, как посуда в доме гранда де Мена. Сделав Сантьяго приглашающий жест, Барбаросса первым навалился на еду, и тут сходство с благородным сеньором сразу закончилось. Ел капитан пиратов руками, как простолюдин, чавкал и отрыгивал, между кусками успевая ковырнуть ногтем в зубах. Сидеть с ним за столом было не очень приятно, но Сантьяго отодвинул в сторону эмоции, с учтивой улыбкой взял ломоть хлеба, водрузил на него жареную ножку курицы и принялся за еду. Барбаросса сделал знак пирату, принесшему поднос, тот наполнил два кубка вином и удалился. Над столом разлился аромат хорошей мальвазии.

– Когда мы снимемся искать «Санта-Нинья»? – спросил Сантьяго и отхлебнул из кубка.

– Уже скоро, – ответил Барбаросса. – Я жду известий из Кадиса. Мой человек должен разузнать, куда направилась каракка.

«Турецкий шпион, – подумал Сантьяго, – наверняка мосараб. Но откуда ему знать о маршруте военного корабля, таких даже близко не подпускают к комендатуре порта? Скорее всего, продался кто-то из своих, какой-нибудь Пепе, готовый за деньги заложить собственную душу».

Он не стал спрашивать пирата, кто и каким образом должен передать ему известие, понимая неуместность вопроса. От мальвазии по всему телу начало растекаться сонное блаженство, и Сантьяго решил, что Барбаросса, пожалуй, прав, предлагая ему отдохнуть после завтрака. Все равно пока делать нечего, можно спокойно поспать до полудня.

Завершив завтрак, он молитвенно сложил руки и произнес короткое благодарственное благословение, вызвав улыбку Барбароссы. Сантьяго только собрался встать из-за стола, как в открытое окно каюты залетел голубь, сделал круг над головами сидящих и приземлился точно в клетке.

– А вот и весть! – обрадованно воскликнул Барбаросса. Одним прыжком оказавшись возле клетки, он вытащил голубя, отцепил привязанную к лапке записку, вернул птицу обратно и принялся разворачивать послание. Сантьяго заметил серебряное колечко на лапке голубя, и от возникшего подозрения у него замерло сердце. Резко поднявшись, он подошел к клетке и, пока Барбаросса читал записку, просунул внутрь руку, взял голубя и, перевернув, осмотрел колечко. На нем совершенно четко были видны три риски. Сантьяго отпустил голубя и вернулся на свое место. Ему стало плохо.

– Ты знаешь толк в голубях? – не поднимая головы, спросил Барбаросса. Его внимание было поглощено чтением записки, но краем глаза он все-таки следил за гостем и отметил необычность его поведения.

– Немного, – уклончиво ответил Сантьяго. Он никак не мог глубоко вздохнуть, каменная перепонка возникла под ложечкой и мешала набирать полную грудь воздуха.

– Что это ты побледнел? – спросил Барбаросса, закончив чтение и переведя глаза на Сантьяго. – Мальвазия подкосила после бессонной ночи?

– Наверное, – пробормотал Сантьяго. – Я, пожалуй, прилягу.

– Давай, оторвись с завалом, а мы пока поднимем паруса и начнем погоню. Думаю, раньше завтрашнего утра «Санта-Нинья» не покажется на горизонте, так что, гранд, можешь отсыпаться. Окно не закрывай, голубь отдохнет, поест и улетит.

Он хлопнул гостя по плечу и вышел из каюты. Сантьяго упал на кушетку лицом к переборке, закрыл глаза и попытался привести в порядок обуревающие его мысли.

«Отец помогает пиратам, Барбаросса называет его „мой человек“! Как такое могло произойти, уму непостижимо! И главное – зачем? Какая отцу от этого польза или выгода? Как это какая? Все просто, теперь я понимаю, почему ни один корабль с грузами гранда де Мена не подвергся нападению! Педро не раз смеялся, что его отец ходит на заговоренном корабле, и все матросы хотят служить под началом капитана Сидонии.

И понятно, почему он сам возится с голубями, сам убирает помет и задает корм. А я-то, дурак, спрашивал его, пристало ли гранду чистить голубятню? Надо было спросить, пристало ли гранду предавать родину?

Впрочем, а я что сейчас делаю? Разве мое пребывание здесь не такое же предательство? Погоня на пиратском корабле за военной караккой Испании, как по-другому это определить?»

Острая, точно шип кустарника, мысль пронзила мозг Сантьяго, и он что было сил хлопнул рукой по кожаной обивке кушетки.

«Отец уже направил Барбароссу в погоню за похитителями Ферди. Иначе зачем бы он посылал весть, куда ушла „Санта-Нинья“? Поэтому пират так легко согласился на мое предложение и даже не потребовал денег. Разумеется, он же думает, будто я с отцом заодно! И в каюте у себя принимает именно поэтому».

Сантьяго вдруг сел на кушетке. Ему стало жарко.

«На „Гвипуско“ Барбаросса отпустил меня после того, как услышал имя отца. Конечно! Он же мог запросто расправиться со мной своим „скорпионом“ или не остановить пиратов, когда те потащили меня к планширу. Вот почему в шлюпке оказались деньги, вдоволь воды и провианта. Черт подери, теперь все становится на свои места!»

Сантьяго вскочил с кушетки и возбужденно прошелся по каюте.

«Что же сейчас делать?! Давай не будем валить все в одну кучу и разделим проблемы. Почему отец помогает врагам Испании, я выясню до конца, когда вернусь. Да, разговор будет непростым, но без него не обойтись и его не обойти. Сейчас же вышло так, что цели мои и отца совпадают. Прежде всего нужно спасти Ферди, а потом уже разбираться, что, как и почему. Поэтому я буду делать вид, будто прибыл на пиратский корабль по указанию отца, и всеми силами помогать Барбароссе, хотя, скорее всего, он не нуждается в моей помощи. Если представится возможность, буду исподволь расспрашивать его о связях с отцом. Да, именно так! Освободить Ферди, разузнать про отца. А сейчас надо уснуть».

Он налил себе полный кубок мальвазии и залпом осушил. Затем снова наполнил кубок и снова выпил. Почувствовав, как мягко закружилась голова, он лег на кушетку, закрыл глаза и провалился в тяжелое забытье без сновидений.

Вахтенный в бочке на вершине мачты «Санта-Нинья»