Когда повозка поравнялась с воротами, кучер по знаку Родригеса натянул вожжи, разогревшийся жеребец недовольно зафыркал, но остановился. Из чернильной тени, плотно прилепившейся к стене, вынырнули четыре фигуры и, спотыкаясь, поспешили к повозке. В руках они держали дорожные сумы, сильно затруднявшие передвижения. Родригес спрыгнул на землю, помог незнакомцам забраться на повозку, поднял сумки, забрался сам, кучер отпустил вожжи, и нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу жеребец резво побежал по дороге, ведущей через мусорку.

Новые пассажиры оказались напротив Сантьяго, поднимающаяся луна светила прямо им в лица, и он смог спокойно их рассмотреть. Двое мужчин и две женщины были, судя по покрою одежды, форме носов и разрезу глаз, соплеменниками Хайме Родригеса. Одна пара лет под пятьдесят, вторая немного старше Сантьяго. Они сидели молча, нахохлившись и не глядя на попутчиков, точно люди, пережившие несчастье и опасающиеся расспросов о нем.

Охранники расположились сзади, свесив ноги с бортов повозки, и, казалось, рассматривали пыль, густо вьющуюся из-под колес. Впрочем, Сантьяго быстро сообразил, что они наблюдают, нет ли погони, в то время как Родригес и кучер не сводили глаз с того, что происходило перед повозкой. Эти меры предосторожности не вызывали у Сантьяго ни малейшего удивления. Как еще можно было ехать на встречу с врагом Испании, знаменитым пиратом, безнаказанно разгуливающим по Кадису и окрестностям под носом у тысяч солдат и сотен альгвазилов?

Проехали полуостров, соединяющий Кадис с материком, медленно взобрались на высокий берег и долго двигались вдоль обрыва. Дорога то бежала по самому краю, открывая вид на уходящую насколько хватало взгляда серебрящуюся поверхность океана и глубокие бухты, вторгающиеся в берег, то отступала далеко вглубь полей, пробираясь через рощи. Темнота в этих рощах была подневному душной, жара не желала уступать место ночной свежести, цепляясь за прогретые стволы деревьев.

Вдруг Родригес похлопал возницу по плечу, и повозка остановилась.

– Дальше мы пойдем сами, – объявил еврей охранникам. – Ждите нас здесь.

Родригес и Сантьяго пошли впереди, а новые попутчики, взгромоздив сумы на плечи, двинулись вслед за ними. Судя по всему, Родригес хорошо знал, куда держать путь: когда дорога уходила в сторону от обрыва, он решительно шел напрямую, ломясь через кустарники, чтобы спустя несколько десятков брасов снова оказаться на вернувшейся дороге.

Когда повозка с кучером и охранниками осталась далеко позади, Родригес, в очередной раз ломанувшись через кусты, не стал выбираться на дорогу, а остановился на краю обрыва, поджидая плетущихся соплеменников. Сантьяго глянул вниз и увидел, что про обрыв ему нашептало перепуганное воображение, а на самом деле прямо перед ним начинается довольно пологий спуск в узкую бухту. У берега что-то темнело, присмотревшись, Сантьяго различил крупный пинас. Что ж, все правильно, по-другому пират не сумел бы незамеченным оказаться на испанском побережье, его каракка сразу привлекла бы внимание.

– Мы у цели, – негромко произнес Родригес. – Осторожно спускаемся, и все опасности позади.

Но он ошибся: не успели путники приступить к спуску, как раздался треск и из кустов вывалились трое с топорами в руках.

– А ну, стоять, – приказал средний, поигрывая топором. – Бросить поклажу, вывернуть карманы, стать на колени и молиться. Одно неправильное движение – и головы нет.

Сантьяго выхватил меч, прыгнул к разбойнику и пронзил его насквозь. Юноша едва успел выдернуть меч из оседающего тела, как страшный удар в спину опрокинул его ничком на землю. Он слышал, как заверещал от ужаса Родригес, почувствовал уколы колючек, вонзившихся в его нос и щеки, но боли в спине не было – кираса выдержала удар топора. Стремительно перевернувшись на спину, он увидел прямо над собой освещенное полной луной озадаченное лицо разбойника. Тот, видимо, был уверен, что перерубил своей жертве позвоночник, и никак не ожидал от нее такой прыти. Недолго думая, Сантьяго ткнул его мечом в пах. Разбойник охнул, выронил топор, схватился руками за живот и рухнул на колени.

Третий разбойник, занеся топор над головой, кинулся на Сантьяго, но тот успел вскочить на ноги и отпрыгнуть, пропустив рядом с собой свистнувшее от мощи удара лезвие. Топор со всего размаху вонзился в землю, Сантьяго сделал выпад, но лишь слегка задел мечом предплечье бандита, тот не стал выдергивать глубоко ушедший в землю топор, а стремглав бросился наутек.

Дорога к спуску была свободна, и он, видимо, рассчитывал сбежать вниз, спасаясь от меча, но не рассчитал скорость. Нелепо размахивая руками, разбойник попытался притормозить на кромке, но не удержался, сорвался вниз и с криками покатился по склону. Где-то посередине он налетел на торчащий из земли валун, страшно вскрикнул последний раз в своей жизни и замолк.

Сантьяго обернулся, подскочил к коленопреклоненному бандиту, продолжавшему мычать от боли, взял меч, обеими руками размахнулся и снес ему голову. Родригес охнул от ужаса.

– Кто знает, сколько их еще осталось в кустах, – сказал Сантьяго, стараясь говорить ровным голосом так, словно ничего не произошло. – Поспешим к месту встречи.

– Да-да, – согласился Родригес. – Пошли быстрее.

До берега оказалось весьма далеко, ночью и с вершины расстояние выглядело значительно меньшим, чем на самом деле. Родригес, знавший дорогу, шел первым, за ним следовали евреи, а Сантьяго замыкал шествие. Он был совершенно спокоен, убийство троих человек не оставило никаких следов на поверхности его души. Он вспомнил свои терзания после ночной драки в «веселом квартале» с напавшими на него разбойниками и презрительно усмехнулся.

Тогда он про себя еще называл их людьми, испанцами, католиками… Сегодня все эти определения полностью утратили смысл. Они просто перестали для него существовать, так же как и жалость и милосердие. Подобного рода твари не заслуживали ни первого, ни второго, их нужно просто уничтожать, как крыс, как бешеных собак.

Он поймал себя самого на слове «просто» и подумал, что картина мира для него действительно упростилась. Именно поэтому он и решился на то, на что решился, и сейчас идет на встречу с Барбароссой без сомнений и угрызений совести.

– Кто идет? – окрикнули их с пинаса, когда маленький отряд вышел на прибрежную полосу песка.

– Это я, Хайме, – отозвался Родригес.

Кто-то спрыгнул с борта на песок и направился к ним. По тигриной грациозности движений и какой-то непостижимой упругости Сантьяго опознал Барбароссу.

– Что там был за шум? – спросил пират, приблизившись.

– На нас напали, – ответил Родригес.

– Альгвазилы или солдаты? – уточнил Барбаросса.

– К счастью, обыкновенные разбойники. Но место встречи надо менять.

– А как вы отбились? – продолжал расспрашивать Барбаросса.

– С нами был вот этот сеньор, он и расправился с негодяями.

– Это