Шрифт:
Закладка:
Вскоре ситуация усугубилась. Султан в далеком Стамбуле назначил нового санджак-бея Иерусалима – старика, и повстанцы не возражали, ибо не видели в нем угрозы. Однако Мехмед-паша решил раз и навсегда задушить мятеж. Он направил иерусалимцам ультиматум, требуя капитуляции. Не дождавшись удовлетворительного ответа, в ноябре 1705 г. вали выступил в поход с помощником по имени Мустафа-паша и 22 ротами янычар общей численностью от 2200 до 2500 человек.
Когда Мухаммед-паша приблизился к Иерусалиму, там царила суматоха. Накиб аль-Хусейни поссорился с кади; не исключено, что османы тайно финансировали противников накиба, дабы расколоть бунтовщиков. По традиции, вместо того чтобы объединиться для борьбы с общим врагом, иерусалимцы разделились на два лагеря и начали сражаться друг с другом. Кровопролитные столкновения бушевали несколько дней. Увидев янычар у городских стен, аль-Хусейни и другие лидеры восстания поняли, что их время истекло, – и бежали ночью. 27 ноября 1705 г. османы вошли в Иерусалим. В одних отчетах говорится, что ворота были распахнуты, в других – что бунтовщики упорно сопротивлялись, но потерпели поражение. В любом случае, у города появился новый санджак-бей – Мустафа-паша, и с тех пор в Иерусалиме дислоцировался хорошо вооруженный гарнизон. В 1707 г. накиб аль-ашраф Мухаммед ибн Мустафа аль-Хусейни был пойман, доставлен в Стамбул и казнен.
В наказание османы обложили Иерусалим неподъемными налогами. Если период восстания считался у горожан тяжелым, то первые годы после его подавления казались невыносимыми. Рабби Гедалия из Семятичей – еврейский хронист XVIII в., приехавший в Палестину из Речи Посполитой, – писал: «Когда могущественный паша вошел в город во главе сильного войска, он грабил и разрушал, что никого не оставило равнодушным. Что касается евреев, то если он знал о богатстве кого-то из них, то ловил его и заставлял выкупать себя за огромную сумму. Его оправдание перед султаном: они все мятежники. И пришла новая армия от султана, дабы жить там [в Иерусалиме] и следить за тем, чтобы больше не было мятежа. В это время многие богатые сефарды[269] бежали из Иерусалима и поселились в других местах».
Спустя полвека в Иерусалиме обострились религиозные распри. Город, сакральный для иудаизма, христианства и ислама, не отличался веротерпимостью, но к 1757 г. вспыхнула с новой силой старая вражда между православными греками и католиками. Они представляли две самые крупные христианские общины Иерусалима. Христиане разных конфессий ожесточенно конфликтовали с XVI в., ибо каждая из них желала контролировать святыни Палестины. Королевская Франция, считавшая себя покровительницей католиков, проживавших в Османской империи, в 1740 г. заключила с ней договор, и монахи-францисканцы при политической и финансовой поддержке Парижа получили статус хранителей ряда святых мест (в том числе храма Гроба Господня). Возмущенные греки запротестовали и предъявили указ, якобы составленный в VII в. халифом Умаром, где говорилось о передаче им всех прав на христианские святыни. Католики не верили в подлинность документа, называя его подделкой; апеллировали к тому, что в VII в. Церковь еще не разделилась на католическую и православную (это произошло в 1054 г.) – а значит, в случае подлинности указ распространяется на все христианские конфессии; и, наконец, твердили, что являются преемниками крестоносцев – в отличие от греков, даже не участвовавших в Крестовых походах.
Христиане не только ругались и строчили друг на друга доносы в Стамбул, но и дрались. Стычки нередко заканчивались кровопролитием и повреждением церковной утвари. Эти ужасные сцены описаны многими паломниками, среди них – русский инок Парфений, посетивший Иерусалим в 1845 г. Он рассказывает о побоище в часовне Голгофы, возникшем из-за того, что католики хотели заменить на престоле греческую пелену на свою собственную: «Греки принесли с кухни много дров, и пошла на Голгофе драка и война. Греки били дровами, а франки свечами, а после и они принесли дров. Турки было бросились разнимать, но и у них ружья поотнимали; и они бросились спасать Божий гроб и Воскресенский храм… Мы же не знали – куда бежать, от страха оцепенели».
Особенно «славился» подобными инцидентами храм Гроба Господня, где драки случались постоянно. Иерусалимская греческая община долго страдала от того, что, по ее мнению, католикам несправедливо достались привилегии, – и вот на Страстной неделе 1757 г. гнев выплеснулся наружу. Разъяренные греки ворвались в храм Гроба Господня, разрушили алтарь, сооруженный францисканцами, и загнали их в кельи. Греческий патриарх Парфений направил султану Осману III доклад об этом инциденте, где обвинил католиков в «скрытой враждебности» османским властям. Султан выпустил фирман (указ), закрепивший за обеими конфессиями равные права в храме Гроба Господня, а также санкционировавший передачу Иерусалимской православной (греческой) церкви базилики Рождества Христова в Вифлееме и гробницы Богоматери. Согласно ряду источников, фирман был принят благодаря великому визирю Коджа Мехмеду Рагып-паше, получившему от греков большую взятку. Французский посол граф де Верженн пытался оспорить волю Османа III, но Рагып-паша сказал ему: «Эти места принадлежат султану, и он отдает их кому захочет; возможно, они и находились всегда в руках франков, но сегодня Его Величество желает, чтобы они принадлежали грекам».
Фирман 1757 г. предопределил современную ситуацию в Иерусалиме, когда христианские конфессии совместно управляют святынями. Это состояние, подтвержденное указом султана Абдул-Меджида I (1852), называется «статус-кво Святой Земли». В той или иной мере он соблюдался и соблюдается всеми сторонами, в чьей юрисдикции с XIX в. находилась и находится Святая Земля, – османами, британской администрацией подмандатной Палестины, Иорданией, Израилем.
Интересно, что до Крымской войны (1853–1856) французский император Наполеон III вынудил Абдул-Меджида I частично аннулировать фирман 1757 г. и статус-кво в пользу Католической Церкви. Впрочем, в 1852 г. султан издал указ, который лег в основу статьи 9 Парижского мирного договора (1856), определяющей статус-кво в его нынешнем виде. В договоре отмечалось, что «фактический статус-кво будет сохранен, и иерусалимские святыни, независимо от того, принадлежат ли они совместно или исключительно греческой, латинской и армянской общинам, навсегда останутся в их нынешнем состоянии».
Символ статус-кво – знаменитая Недвижимая лестница. Это обычная деревянная лестница, приставленная к правому окну второго яруса фасада храма Гроба Господня (карниз и окно находятся во владении Армянской апостольской церкви). По одной версии, армянские монахи использовали карниз и лестницу, дабы на веревке поднимать воду и провизию, а также дышать свежим воздухом, – и, соответственно, не покидать храм и не платить пошлину за вход, которую взимали османские власти. По другой версии, монахи размещали на карнизе горшки и ящики, в которых выращивали овощи и зелень.
Нахождение Недвижимой лестницы на своем месте означает соблюдение договоренности между шестью церквями: Иерусалимской православной, Римско-католической, Армянской апостольской, Коптской православной, Сирийской православной и Эфиопской православной. Каждая из них владеет определенной частью храмового комплекса. В соответствии с договоренностью запрещается двигать, ремонтировать и изменять что-либо в храме без согласия всех шести конфессий, причем ни одна из них не может действовать самостоятельно даже на своей части храма (например, армянам нельзя убирать Недвижимую лестницу, которая принадлежит им – равно как карниз и окно, к которым она приставлена). Однако статус-кво не решает всех проблем – так, затяжной конфликт между эфиопскими и коптскими священниками мешает починить крышу.
Точная дата появления Недвижимой лестницы на фасаде храма неизвестна, но с 1728 г. ее изображали на гравюрах и рисунках, а позже – запечатлевали на фотографиях. Священники ревностно относятся к соблюдению статус-кво, любые его нарушения приводят к скандалу или потасовке. Так, в 1977 г. греческий дьякон поставил столик за черту, которая отделяет армянскую часть храма от греческой, – и спровоцировал схватку.
К XVIII в. оборона Иерусалима находилась в плачевном состоянии. В 1740-х гг. было известно, что 27 бронзовых пушек, защищавших цитадель, на самом деле не стреляют. Спустя 40 лет османские власти все еще игнорировали запросы на новые орудия и боеприпасы. Постройки Сулеймана Великолепного обветшали. Один европейский путешественник так описал город в 1784 г.: «Увидев разрушенные стены, засыпанный обломками ров и изобилующие руинами окраины, вы вряд ли узнаете знаменитый мегаполис, когда-то сражавшийся против самых могущественных империй в мире; который на мгновение держал в страхе даже Рим; и который по причудливой иронии
