Далила моргает – просто моргает, но этого достаточно для того, чтобы мне начало казаться, что я наконец достучалась до нее. Или по крайней мере ударила ее по больному месту, что уже кое-что. Хадсон как-то сказал мне, что у нее все-таки есть сердце, и, возможно, он прав. Возможно, она все же не такая бесчувственная, как Сайрус.

И если это так, то у меня теперь есть преимущество, и мне надо воспользоваться им. Ведь кто знает, сколько времени Сайрус и Изадора будут отсутствовать? Стоит одному из них спуститься сюда опять, как мой замысел полетит в тартарары, развеется, как дым.

И вместе с ним – я в этом уверена – сгорим мы все.

Но я этого не допущу.

– Но Хадсон все равно продолжает оправдывать тебя, – продолжаю я. – Он уверяет, что ты пыталась его защитить, хотя Джексон уверен в обратном. И если Хадсон прав, если в глубине твоей души живет настоящая мать – женщина, которой надоело смотреть, как ее пара приносит ее детей в жертву своим амбициям, – то сделай что-нибудь, чтобы помочь нам.

Она моргает опять, глядя то на Хадсона, то на Джексона, которые теперь стоят по бокам от меня.

– Дай нам уйти, – говорю я, глядя в ее безжалостные черные глаза. – Дай нам уйти, и я обещаю тебе, что смогу дать тебе то, чего ты желаешь больше всего на свете.

– Откуда тебе знать, чего я хочу, глупая девчонка? Думаешь, это любовь? Думаешь, я хочу просто сидеть с моими мальчиками, смотреть кино и вышивать? Или печь печенье с кровью?

Она отступает от решетки и выпрямляется, одетая в кроваво-красный костюм от «Прада» и обутая в туфли на пятидюймовых каблуках, как и подобает истинной королеве.

– Я королева вампиров, и я не желаю оказаться привязанной к ним двоим лишь затем, чтобы избавиться от их отца…

Джексон напрягается, а Хадсон не выказывает вообще никаких чувств – и я понимаю, что последнее ее замечание больно задело их обоих. Части меня хочется сейчас одного – дать ей пощечину за то, что она сделала с ними. Она едва не уничтожила и мою пару, и моего лучшего друга, и пора бы ей получить по заслугам.

Но это произойдет позже. Теперь же надо быть осторожной, и, возможно, расплата придет.

– Нет, я не думаю, что тебе хочется оказаться привязанной к твоим сыновьям. Но сдается мне, что будь я замужем за человеком, который заставил меня отказаться от моих детей и вынуждал выполнять его капризы на протяжении тысячи лет, я бы знала, чего хочу – и я уверена, что того же хочешь и ты. Я говорю о мести.

Глаза Далилы становятся шире, и я понимаю, что дожала ее. Она хочет отомстить – и я ее не осуждаю.

– Я могу дать тебе это – и это будет не какой-то мелкий реванш. Это будет настоящая месть тому мужчине, который изменял тебе, издевался над тобой, использовал тебя и держал тебя – и твоих детей – на веревке.

Джексон издает чуть слышный звук, будто он чем-то поперхнулся, а Хадсон бросает на меня взгляд, будто призывающий меня сдать назад, но они не женщины, и им этого не понять. Я поймала крупную рыбу, и мне надо суметь вытащить ее из воды.

– Я дам тебе возможность по-настоящему отомстить твоей паре, мужчине, который сделал все, чтобы уничтожить тебя и все то, что когда-либо было тебе дорого. Ты получишь свое отмщение, я тебе обещаю. Для этого тебе нужно сделать только одно – помочь нам сейчас.

Это моя последняя карта, последний ход, который я могу сделать, чтобы заставить ее выпустить нас, и я затаиваю дыхание, ожидая исхода. Сработало или нет?

Я чувствую, что мои друзья тоже ждут. Джексон и Хадсон стоят по бокам от меня, а остальные делают вид, будто заняты посторонними делами. Но они тоже находятся рядом, всего в нескольких футах от меня, и я чувствую, что они напряжены и с нетерпением ожидают того, что произойдет.

Она хочет заключить со мной сделку – я чувствую это по той ярости, по той ненависти, которые исходят от нее. Но Далила не дура – именно поэтому ей и удавалось выживать всю эту тысячу лет. Она хорошо знает, какой может быть цена, если она решит пойти против Сайруса… и сколько его гвардейцев сейчас прислушиваются к нашему разговору, готовые чуть что побежать к хозяину, чтобы получить повышение.

И поэтому ее речь буквально сочится сарказмом, когда она говорит:

– Неужели ты ожидаешь, что я поверю, будто какая-то девчонка может победить Сайруса и подарить мне отмщение? Да, ты права, я хочу, чтобы он получил по заслугам – и не только за то, что он отнял у меня моих детей. Но посмотри на себя – ведь ты сейчас заперта в темнице вместе с кучей беспомощных юнцов.

Она переводит взгляд с меня на своих сыновей, а затем на всех остальных.

– Ты не в том положении, чтобы делать мне такое предложение, и я не стану рисковать, идя против моей пары по капризу девчонки, вообразившей, будто у нее есть сила, которой на деле у нее нет.

Теперь уже я выпрямляюсь, как и подобает королеве, которой я твердо намерена стать. А затем смотрю ей в глаза и отвечаю:

– Думаю, нам обеим надоело, что нас недооценивают, ты со мной согласна?

Должно быть, мои слова попадают не в бровь, а в глаз, потому что Далила вздрагивает. По-настоящему вздрагивает, и это говорит мне все, что мне нужно знать.

– Я настолько уверена, что могу помочь тебе осуществить месть, что готова заключить с тобой уговор.

Хадсон ахает, а Джексон рявкает:

– Нет!

И я их понимаю, правда, понимаю. Но вариантов у нас немного. Либо мы останемся в этой темнице навечно, либо Иззи выкачает из нас наши души, и мы умрем – остается надеяться, что быстро. Или же мы выйдем отсюда и примем участие в Испытаниях и опять-таки либо погибнем – будем надеяться, что быстро, – либо обретем то, что позволит мне выполнить данное ей обещание. Так что да, либо меня ждет смерть, и в этом случае наш магический уговор утратит силу, либо я добьюсь успеха и смогу выполнить его.

На миг на лице Далилы отражается потрясение, затем