распадается в элемент 94. По аналогии с ураном, который самопроизвольно испускает альфа-частицы, можно было предположить, что и элемент 94 является естественным альфа-излучателем. Поэтому Макмиллан стал искать испускаемые смешанным образцом урана и нептуния альфа-частицы с пробегом, отличным от пробега альфа-частиц, которые испускает уран. К осени он их нашел. Тогда, «обнаружив, что альфа-излучение не исходит из изотопов протактиния, урана или нептуния»[1577], он попытался применить химические методы разделения элементов. Он был в шаге от открытия.

Но в это время американская наука, подстегиваемая призывами из Британии, наконец переходила на военное положение. В конце лета 1940 года Черчилль отправил в Америку Генри Тизарда с делегацией специалистов и покрытым черной эмалью металлическим сундуком – в буквальном смысле слова «черным ящиком», – битком набитым военными тайнами. Жемчужиной этой коллекции был полостной магнетрон, созданный в бирмингемской лаборатории Марка Олифанта. В составе делегации был будущий нобелевский лауреат Джон Кокрофт, получивший задание первостепенной важности: он должен был объяснить, как работает высокомощный генератор микроволнового излучения. Американцы никогда раньше не видели ничего подобного. В один из выходных дней в октябре Кокрофт встретился с Эрнестом Лоуренсом и мультимиллионером Альфредом Лумисом, физиком и финансистом, последним ученым-любителем. Дело было в личной лаборатории Лумиса в фешенебельном нью-йоркском пригороде Таксидо-парк. Эта встреча положила начало созданию новой лаборатории НКОИ в МТИ. Чтобы сохранить работу лаборатории в тайне, ее назвали Радиационной лабораторией, как будто бы серьезные ученые на самом деле могли заниматься столь сомнительными вещами, о которых болтали прожектеры от ядерной физики. Лумис хотел, чтобы новую лабораторию возглавил Лоуренс. Лоуренс предпочел остаться в Беркли и заниматься проектированием и финансированием нового 4,5-метрового циклотрона, но готов был предложить лучшим из своих сотрудников переехать в Кембридж[1578]. В числе прочих он уговорил переехать и Макмиллана: «В ноябре 1940 года я уехал из Беркли, чтобы принять участие в разработке радара для национальной обороны»[1579]. Приоритеты Лоуренса и Макмиллана отражают приоритеты всей американской науки на конец 1940 года. Циклотроны мирного времени и радары для противовоздушной обороны казались важнее, чем сверхбомбы. Остававшийся в Ливерпуле Джеймс Чедвик смотрел на этот вопрос иначе. Он был настолько возмущен (что вообще было ему несвойственно) публикацией отчета Макмиллана и Абельсона об элементе 93, что потребовал – причем успешно, – чтобы британское посольство заявило официальный протест. В Беркли действительно был отправлен один из атташе, который сделал Эрнесту Лоуренсу, лауреату Нобелевской премии по физике 1939 года, выговор за разглашение секретной информации немцам в столь опасное время.

Летом 1939 года Лаура и Энрико Ферми вместе со своими двумя детьми переехали из квартиры на Манхэттене через мост Джорджа Вашингтона и за «Палисады», в приятный пригородный поселок Леония, штат Нью-Джерси. Там жили со своими семьями многие сотрудники Колумбийского университета, в том числе Гарольд Юри, невысокий, энергичный человек, который и убедил Ферми купить там дом, превознося, как пишет Лаура, «превосходные государственные школы Леонии и преимущества жизни в буржуазном городке, в котором у наших детей может быть всё, что есть у других детей»[1580]. Юри дал им множество полезных советов и, в частности, предупредил итальянскую пару о необходимости неустанной борьбы с росичкой[1581]. Ферми вырос в римских квартирах; он быстро заявил, что Digitaria sanguinalis[1582] – «дикое однолетнее растение»[1583], не приносящее никакого вреда, и предпочел не заниматься этим вопросом. Лаура была готова бороться с сорняками, но не могла отличить росичку от газонной травы. Юри зашел однажды помочь ей советом и сразу разобрался, в чем дело. «Знаете, Лаура, в чем беда с вашим газоном? – сочувственно спросил ее нобелевский лауреат по химии. – Вся ваша трава – росичка»[1584]. Жить в Леонии было приятно; Ферми работал над интеграцией в американское общество. Как вспоминает Сегре, его друг «целенаправленно изучал современную американскую культуру и читал комиксы… Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из людей, иммигрировавших взрослыми, так искренне стремился стать настоящим американцем»[1585].

В конце 1940 года Сегре поехал в Индиану на собеседование в Университете Пердью[1586]. Собеседование это было бесцельным, потому что он не собирался уходить из Беркли, – «там была слишком хорошая установка, на которой я мог сделать то, чего не смог бы сделать нигде больше»[1587]. Оттуда он поехал дальше на восток, в гости к Ферми, жившим в Леонии. Как вспоминает Сегре, и он, и Ферми независимо от Тернера уже думали об элементе 94. 15 декабря, пишет он, «мы долго гуляли вдоль Гудзона в морозную погоду, разговаривая о том, что изотоп элемента 94 с массой 239… может быть подвержен делению медленными нейтронами. Если бы это оказалось правдой, [его] можно было бы использовать в качестве ядерной взрывчатки вместо 235U. Более того, [этот новый элемент] можно было бы производить в ядерном реакторе, работающем на обычном уране. Это открывало совершенно новые перспективы создания ядерной взрывчатки, поскольку устраняло необходимость разделения изотопов урана, которое было в то время поистине пугающей задачей»[1588].

В то же время в Нью-Йорке оказался Лоуренс. «Мы с Ферми, Лоуренсом и Пеграмом встретились в кабинете декана Пеграма в Колумбийском университете и разработали планы облучения на циклотроне, которое позволило бы получить достаточное количество [элемента 94]»[1589]. После Рождества Сегре вернулся в Беркли.

Один молодой химик, Гленн Т. Сиборг, уже начал работать там над обнаружением и выделением элемента 94. Сиборг родился в Мичигане в шведско-американской семье, но вырос в Лос-Анджелесе. В 1937 году, когда ему было двадцать пять, он получил в Беркли докторскую степень по химии. Он был чрезвычайно высок и худ, по-шведски сдержан, но талантлив, и работать с ним было приятно. На старших курсах его настольной книгой была «Прикладная радиохимия», сборник лекций, которые Отто Ган прочитал в 1933 году в Корнелле: радиохимия была его страстью. Ею он и занимался в Беркли в январе 1939 года, когда стало известно об открытии деления. Подобно Филиппу Абельсону, он был взволнован этим открытием и огорчен тем, что упустил его; тем вечером, когда он узнал об этой новости, он бродил по улицам в течение нескольких часов.

Еще в конце августа он бомбардировал нейтронами образец урана, чтобы получить нептуний, и поручил одному из своих аспирантов-второкурсников, Артуру Ч. Валю, изучить его химию. В его поисках элемента 94 также принимал участие Джозеф У. Кеннеди, работавший в Беркли, как и Сиборг, преподавателем химии. К концу ноября группа провела еще четыре бомбардировки и достаточно хорошо изучила химические свойства