Солнца» – проникновенном лирическом стихотворении на народном языке. В это же братство входит как часть природы «брат Осел» – собственное тело Франциска, сурово внуздываемое по законам аскетизма, но не отвергаемое, не проклинаемое и не презираемое; «брат Осел» – в этом обозначении для тела есть мягкий юмор, который вносит свои коррективы к аскетическому энтузиазму. Это действительно очень далеко от атмосферы неоплатонизма. Оставаясь в русле христианского мировосприятия, Франциск предвосхитил ту потребность в обновлении форм средневековой культуры, которой был поражен итальянский Ренессанс. Отсюда вытекает значение его образа для двух предтеч Ренессанса – живописца Джотто ди Бондоне и поэта Данте Алигьери. Личная преданность памяти Франциска Ассизского была фактом биографии того и другого: Джотто недаром назвал одного из своих сыновей Франциском, одну из своих дочерей Кларой (по имени сподвижницы Франциска), а Данте был, по-видимому францисканцем-терциарием, то есть членом братства мирян при ордене миноритов. Реализм Джотто, нанесший удар средневековой условности, сформировался в работе над циклом фресок из жизни Франциска, изобилующих живыми, красочными эпизодами (роспись Верхней церкви Сан Франческо в Ассизи). Английский писатель Честертон говорит в своем эссе «Джотто и св. Франциск» о положениях христианской веры: «Истины эти воплощались в строгие догмы, подобные строгим и простым, как чертеж, византийским иконам, чья темная ясность радует тех, кто ценит равновесие и строй. В проповедях Франциска и во фресках Джотто эти истины стали народными и живыми, как пантомима. Люди начали разыгрывать их, как пьесу, а не только изображать, как схему… То, о чем я говорю, как нельзя лучше выражает легенда о деревянной кукле, ожившей в руках Франциска, что изображено на одной из фресок Джотто» (пер. Н.Л. Трауберг). Прочувствованную похвалу Франциску Данте вложил в уста Фоме Аквинскому («Рай», XI); многочисленные обращения к его образу рассеяны в других местах «Божественной комедии».

(Прим. С.С. Аверинцева).

79 «Рай», XXXI–XXXII. В тексте поэмы нет какого-то определенного места, к которому изолированно, вне связи с контекстом могли бы относиться слова Бахтина; они скорее суммируют общий смысл некоторого ряда высказываний Данте.

80 См. прим. 202.

81 См. прим. 33, 34.

82 Ср. о «двойничестве» в связи с анализом Бахтиным «Двойника» Достоевского: Д, 232.

83 См., напр.: Лосский Н.О. Восприятие чужой душевной жизни // Логос. 1914. Т. I. Вып. II.

84 В таком духе понимали «вчувствование» Т. Липпе и К. Гроос. Липпе делал акцент на восприятии внешних проявлений другого лица, сопровождающемся инстинктивным подражанием чужой мимике. См. анализ работы: Lipps Th. Das Wissen von fremden Ichen в: Лосский Н.О. Восприятие чужой душевной жизни. С. 195; ср. также: «Другие люди, которых я знаю – только объективированное и соответственно их внешним проявлениям модифицированное многообразное проявление меня самого, многообразное проявление моего ”Я”» (Липпе Т. Эстетика ⁄⁄ Философия в систематическом изложении. СПб., 1909. С. 381). О Гроосе см. прим. 88, 89.

85 Полемика Г. Гомперца со Ст. Витасеком по вопросу об эстетическом «представлении чувств» изложена в труде: Гомперц Г. Учение о мировоззрении СПб., 1912. Возражая взгляду, выраженному в статье: Witasek St. Zur psyhologischen Analyse der Aesthetischen Einfuhlung // Zeitschrift fur Physiologic der Sinnesorgane. Bd 25. S. 39 и состоящему в заявлении о специфической отрешенности эстетического «сопереживания» – «кто вчувствует, тот сам не чувствует», – заявляет Витасек, – Гомперц пишет: «Витасек хочет объяснить это фактическое положение посредством допущения, что здесь лишь представляемые чувства», – однако, по Гомперцу понятие «представление чувств» «само по себе очень проблематично» и не «соответствует замыслам художников» (с. 237–238). Разногласия Гомперца и Витасека достаточно тонкого характера, поскольку и Гомперц отнюдь не был сторонником классического «сострадания» «Поэтики» Аристотеля. Он считал, что для эстетических состояний характерна «чисто созерцательная позиция по отношению к чужим чувствам» (там же. С. 236) – «эндопатия», хотя и без «идиопатии» (переживания чужого чувства как своего собственного») и «симпатии», в терминах Гомперца (там же. С. 234). Последние два состояния свойственны, по его мнению, этическому, но не эстетическому отношению.

86Ср.: «Sicheinfiihlen значит продолжить себя самого во внешних предметах, проэцировать себя, растаять в них; объяснить себе чужие Я через посредство своего собственного Я; жить их движениями, их жестами, их чувствами и их мыслями; оживить и одухотворить, олицетворить предметы, лишенные личности, начиная с самых формальных, простейших их элементов, и подымаясь до самых возвышенных проявлений природы и искусства; это значит тянуться ввысь по вертикальной и вширь по горизонтальной, заворачиваться по кривой или окружности, подпрыгивать сообразно отрывистому ритму, убаюкиваться с медленной плавностью, вытягиваться с тоненьким тоном и смягчаться с чуть слышными звуками, нахмуриваться с тучами и завывать вместе с ветром, стать жестким вместе со скалой и нежным с ручейками; это значит – отдаваться тому, что не мы сами, до такой степени от души и так страстно, что во время эстетического созерцания мы уже не заметим, что отдались, а поистине воображаем себя линией, ритмом, звуком, облаком, ветром, скалой и ручейком» (Аничков Е. Очерк развития эстетических учений // Вопросы теории и психологии творчества. Т. VI. Вып. 1. Харьков 1915. С. 179).

87 В «Эстетике» («Aesthetik oder Wissenschaft des Schonen, zum Gebrauch fur Vorlesungen», 1847–1857) Ф.Т. Фишера (1807–1887), а также в других его трудах, связанных с гегельянской традицией, однако тяготеющих к позитивизму, подчеркнута активная роль художника-субъекта, объективирующего принадлежащую ему идею красоты в природных предметах. Фишер активно не использует термина «вчувствование», но в полной мере владеет соответствующей ему интуицией; так, по его мнению, идея – реально или в видимости – формирует и одушевляет прекрасные предметы природы. Понятие «Einfuhlung» было разработано сыном Ф.Т. Фишера, Робертом Фишером. В работе Р. Фишера 1873 года «Uber das optische Formgefuhl» говорится о «внутреннем воспроизведении», имеющем место при созерцании неподвижных форм. Например, пишет Фишер, при рассматривании двух фасадов Гейдельбергского замка «оба великолепных здания не стоят уже перед ним (зрителем. – Н.Б.) как нечто чуждое, но все его “я” подражает их формам, проникает в них и приводит их, дотоле неподвижные, в движение» (цит. по: Гроос К. Введение в эстетику Киев, 1899. С. 6; ср.: Гилберт К., Кун Г. История эстетики. М., 1960. Гл. XVII). В религиозной эстетической системе Р.Г. Лотце (1817–1881) эстетический опыт связывается с чувством; но хотя красота возникает в субъекте, она не чужда и объекту, поскольку вселенная и человеческое сознание находятся в гармонии. Если эстетическое впечатление, производимое на нас прямой линией, ассоциируется с «моральной идеей верности и правдивости», то этот типичный случай «Einfuhlung» Лотце возводит к действительному единству человека и природы. См.: Лотце Г. Микрокосм. М.,