Шрифт:
Закладка:
Б у к а р а. Ясное дело!
Ш к у н ц а. Хорошо, тогда можно начать. Сначала вы представляетесь публике. Первым, конечно, вы, товарищ управляющий! Пошли!.. «Люди, я…»
Б у к а р а.
«Люди, я король жестокий,
Бьет, как молот, королевская десница,
Под моей могучей властью стонут
Люди, скалы, скот, деревья, птицы.
Только королевич Амлет, матерь его так,
На меня осмелился поднять кулак.
Погоди-ка, малость я те хвост прижму,
Я те, падло, скулы на сторону сверну!»
Погоди, погоди, как это ты там сочинил? (Заглядывает в текст.) Ага! «Сверну!»
Ш к у н ц а. Сойдет, только знайте, хорошо бы вам выглядеть немного пострашнее. Вы все-таки король. Давайте еще раз.
Букара повторяет текст, кричит и гротескно жестикулирует.
Великолепно! А теперь вы, товарищ Миле… Посмотрите: «Люди…»
П у л ь о.
«Люди, этому Полонию — слава и хвала,
Может он сожрать и целого вола.
Держит наш король его всегда…»
Как это там? Ага!
«…всегда к себе поближе,
Лишь за то, что задницу ему Полоний лижет…»
Ей-богу, учитель, у меня язык не поворачивается это говорить, хоть ты меня убей.
Ш к у н ц а. Да почему же? Ведь это не о вас. Это о Полонии, не правда ли?.. А теперь повернитесь сюда…
«Вот, король…».
П у л ь о.
«Вот, король великий, дочь моя, Омелия.
Будет пусть она тебе надежа и веселие.
За тобой пусть ходит, наш владыка старый,
Убирает дом, конюшни и амбары».
Ш к у н ц а. Браво! Великолепно! Только, знаете ли, когда вы произносите такие великие слова, вы не должны запинаться. Продолжаем! (Берет два стула.) А теперь, поскольку скоро должен появиться Амлет, король и Полоний прибегают к реакционному методу подслушивания и прячутся за перегородку. Ну, представим себе, что это перегородка. (Ставит стулья.) Встаньте здесь, за стеной, прошу вас, и опуститесь на колени! Ниже, ниже, ниже! Та-а-ак! Омелию они оставили здесь, она сидит на скамейке… Вот это скамейка! (Ставит третий стул.) И велят ей сделать вид, будто она читает какую-то книгу…
Б у к а р а. Не пойдет это, товарищ учитель! На кой ляд ей эта книга? Омелия — настоящая наша деревенская девка, а не какая-нибудь там тощая барышня — кикимора в очках.
Ш к у н ц а. А ведь и правда, как это мне сразу не пришло в голову! Ну конечно! Книгу Офелия читает в той самой реакционной версии… Вы правы! Пусть тогда она латает отцу штаны!
П у л ь о. Не! Это тоже не подойдет! Это, понимаешь ли, частный сектор. Пусть она занимается какой-нибудь работой коллективного значения! Пусть она шерсть прядет. Это для наших девок дело привычное.
Ш к у н ц а. Отлично! Пусть прядет шерсть! Пошли дальше… Теперь появляется Амлет и произносит свой знаменитый монолог «Быть или не быть…». Ну, вот тут вы все-таки должны одобрить меня. Я выбросил из текста эту старую субъективную дилемму Шекспира. И этот монолог у моего Гамлета звучит как типично наша, балканская, хайдуцкая альтернатива, в духе нашей светлой традиции: «Или я его, или он меня…». Понимаете? Нет? Ну все равно! (К Шкоко.) Давай, парень!
Ш к о к о. Отпусти ты меня, учитель! Не могу я!
Ш к у н ц а (толкает его на сцену). Иди, иди, нечего тут!.. Выучил наизусть?
Ш к о к о. Не выучил. (Вынимает из кармана листок бумаги.)
Шкунца и Шкоко начинают репетировать.
(Вяло читает по бумажке.)
«Есть я, или нет меня,
Я не знаю, кто я и где же я.
Буду бить его еще иль нет
Или окажусь средь больших бед…»
Ш к у н ц а (с увлечением).
«Плюну я тебе, король, в кривую рожу!
Смеешь попирать народные права?
Подойди сюда, плюю на матерь божью,
Мы еще посмотрим, чья взяла!..
Чтоб тебя проткнуть, я нож точу востро,
Не успеешь даже лекаря позвать.
И не будешь жрать народное добро,
На тебя нам после этого плевать!»
Вот так надо читать… Побольше угрожающей жестикуляции, немного зубовного скрежета, вращения глазами — тогда всех королей нашего света от страха прошибет холодный пот… А иначе могут понять, что тебе жаль монархии.
Ш к о к о. Ты что, издеваешься, учитель?
Ш к у н ц а. Прости… прости, парень. Если и издеваюсь, то не над тобой, а над… собой, над собой! (Громко.) Хорошо! Продолжаем! На очереди — любовная сцена между Амлетом и Омелией. Стало быть, ты увидел, что Омелия сидит и читает, то есть мы решили, что не читает, а прядет шерсть. Ну вот, увидел ты, подходишь к ней и говоришь: «Ох, Омелия моя, всем ты люба и мила!..»
Б у к а р а. Погоди, учитель! А что, если он ей это пропоет, а?
Ш к у н ц а. Отлично! Можешь и петь. Давай, парень!
Ш к о к о. Чего тут вы надо мной изгиляетесь? Не буду я!
Б у к а р а. Оставь его, учитель. Не хочет он — мы споем. Давай, Миле.
Б у к а р а и П у л ь о (поют).
«Ох, Омелия моя,
Всем ты люба и мила!»
Ш к у н ц а. Так, так, так! А теперь ты, Анджа, ему отвечаешь… «Ой, Амлет!..»
А н д ж а (поет, обращаясь к Шкоко).
«Амлет, ты моя зазноба,
Я люблю тебя до гроба!»
Ш к о к о (невольно отвечает в тон ей).
«Ой, Омелия, душа,
Ты мила и хороша!»
А н д ж а.
«Ой, Амлет мой, ты мужская сила!
Мне с тобою сладко, мне с тобою мило!»
Ш к о к о.
«Ой, Омелия, моя лапушка,
Дожидается тебя в наш дом моя матушка…»
А н д ж а.
«Амлет, мой лазоревый цветочек,
Сердце без тебя и жить не хочет».
Ш к о к о.
«Ой, Омелия, отсюда ты беги,
Нас хотят с тобою разлучить враги».
А н д ж а.
«Ой, мой Амлет, мой цветик полевой,
Кто нас сможет разлучить с тобой?!»
Б у к а р а и П у л ь о (вместе, радостно). О-ё-ёй, о-ёй!
Ш к у н ц а. Браво! Это так далеко от Шекспира, что он может спокойно спать в своей могиле. Идем дальше. Следующая
