Внезапно он взял ее за руку, и Лили удивленно посмотрела на него. Последние несколько недель он держался с холодной отстраненностью – тем более неожиданным был для нее этот жест.

– Это не навсегда, Лили. Через несколько лет ты сможешь вернуться, – едва не умолял он. – Подумай о ребенке. Подумай о своей матери, о нашей семье. Мы уже потеряли Михеля, мы не можем потерять и тебя. В Англии мы сможем тебя навещать, а там, глядишь, ты снова окажешься с нами. Твой ребенок получит шанс на нормальную жизнь. Он ни в чем не будет нуждаться.

При упоминании Михеля Лили почувствовала острый укол вины. Если бы не она, он бы по-прежнему жил дома.

– Но, папа, – тихо сказала она. – Я не могу быть с Генри. Я люблю другого мужчину.

Отец кивнул. Его рука на мгновение сжала ее ладонь, прежде чем отпустить.

– Я знаю, – только и сказал он. – Но могу я задать тебе один вопрос: где этот человек сейчас?

Лили сглотнула.

– Не знаю, – призналась она. – Я не видела его с тех пор, как поступила сюда.

Отец молча смотрел на нее.

– Но он придет, и все непременно объяснится, – воскликнула Лили, не в силах больше выносить этот взгляд. – Я уверена. Он любит меня.

– Тогда объясни мне, почему ты пыталась убить его ребенка? – спросил отец, и это было похоже на пощечину.

– Я… – пролепетала она, но не могла продолжать и только беспомощно развела руками.

Альфред отвернулся.

– Каюта уже забронирована, Лили. Другого выхода нет, – сказал он, направляясь к выходу.

– Я не поеду! – крикнула она ему вслед. – Я не могу!

Он остановился на мгновение.

– А тебе не кажется, что ты перед нами в долгу? – спросил он. – Тебе не кажется, что ты в долгу перед матерью, которую ограбили по твоей вине? И перед братом, которого из-за тебя отослали? – Когда Лили ахнула, он кивнул. – Да, нам все известно, – только и сказал он, прежде чем выйти из палаты.

Лили осталась в своей кровати, глядя в пустоту. Отчаяние сомкнуло вокруг нее свои ледяные щупальца.

На следующий день, когда мать и Эмма отправились на обед, и Лили осталась одна, дверь внезапно отворилась, и в палату вошел незнакомый мужчина, в котором через пару мгновений она с изумлением узнала Чарли. Он полностью преобразился – надел чистую рубашку с галстуком-бабочкой, зачесал назад свои буйные рыжие волосы и даже снял золотые сережки.

Поймав на себе ее взгляд, он улыбнулся и раскинул руки.

– Не хочешь поздороваться со своим кузеном? – прогремел он, и Лили бросилась в его объятия.

– Я бы пришел раньше, но только-только узнал, – пробормотал он ей в волосы. – От твоей подруги-врача. Она заходила к матери Йо, расспрашивала, где он.

Он окинул ее взглядом, задержавшись на животе.

– Лили, где Йо? – спросил он, похоронив ее последнюю надежду.

Внутри Лили словно что-то оборвалось.

– Ты тоже не знаешь? – воскликнула она. – Я не видела его с тех пор, как он привез меня сюда. – По щекам потекли слезы. – Он, должно быть, ненавидит меня!

Чарли покачал головой.

– Если я что и знаю наверняка, так это то, что Йо тебя любит. Он на все готов ради тебя.

– Да, но так было до того, как я… – Она замолчала.

Чарли кивнул.

– Даже несмотря на это. Ему просто нужно немного времени. И он уж точно не может просто взять и прийти к тебе. Твои родители позаботились об этом. Даже мне пришлось нелегко.

– Как тебе удалось? – спросила она.

Он лукаво улыбнулся.

– Очаровал одну из сестер. Ни одна женщина не устоит перед моим ирландским обаянием.

Лили пришлось признать, что он выглядел привлекательно в своем новом наряде.

– Это она еще не видела твоих татуировок, – сказала она, улыбаясь.

– И то верно. Но пусть я и неотразим, у меня всего несколько минут. Сестричка сказала, твоя мать вот-вот вернется, и меня не должны здесь увидеть.

– Да! – поспешно сказала Лили и, подбежав к своей тумбочке, торопливо нацарапала что-то на листе бумаги. – Чарли, ты должен найти Йо. Родители хотят увезти меня в Англию. Мне придется выйти замуж за Генри. Отплытие через неделю, у них уже все устроено.

Чарли охнул.

– Но ты ведь не поедешь?! – воскликнул он.

Лили на мгновение отложила карандаш.

– Я… нет! – сказала она. – Но, Чарли, что, если он больше не захочет меня видеть? Я не смогу работать, когда родится ребенок. Мы не выживем без поддержки семьи, если Йо откажется от нас.

Лицо Чарли исказилось.

– Лили, не бросай его! Ты не должна ехать в Англию, не поговорив с ним, – умолял он.

– Я тоже не хочу этого! Но Йо здесь нет! – воскликнула она. – Вот, Чарли. Ты должен передать ему это. Найди его, умоляю, он должен знать. Я не знаю, как еще с ним связаться, – сказала она, передавая записку собеседнику. – Иногда я думаю… Может быть, мне стоит уехать. Разве я не обязана согласиться – после всего, через что родителям пришлось пройти из-за меня? Что, если это единственный выход, если я хочу сохранить ребенка?

Побледнев, Чарли кивнул и сунул записку в карман рубашки.

– Я передам ему, – сказал он. – Обещаю. Я найду Йо. Не уезжай в Англию, Лили.

* * *

Первым, что он услышал, был плеск воды. Водя тихо капала где-то рядом.

Йо моргнул. Он понятия не имел, где находится. Внезапно он почувствовал ногой что-то мягкое, затем вверх по брючине побежали крошечные холодные лапки.

Крысы!

Он вскочил, поддавшись панике, но потом со стоном упал обратно. Болело все – живот, ноги, руки. Но особенно голова. Перед глазами расходились круги, на языке был металлический привкус крови. Он моргнул и огляделся. Было так темно, что он почти ничего не видел. И все же он сразу понял, где находится.

Это была камера.

Тюремная камера.

Рядом с ним стоял поднос с хлебом, с другой стороны он нащупал кувшин с водой. Еще одна койка у противоположной стены была пуста. Где-то у ног раздался писк, и, несмотря на боль, он встал. Голова раскалывалась. Внезапно вернулись воспоминания. Рой. Август. Нож. Задрав рубашку, он посмотрел вниз. Кто-то позаботился о его ране – живот был перевязан. Осторожно надавив на место ранения, он почувствовал такую боль, что бессильно упал на колени. Охнув, он постарался выровнять дыхание. А потом, когда его немного отпустило, медленно пополз к решетке.

– Эй! – крикнул он. – Эй, позовите кого-нибудь! Почему я здесь?

Он посмотрел в пустой коридор. Справа и слева были другие зарешеченные камеры, в которых поднялся тихий ропот. Видимо, была ночь, и он мешал заключенным спать.