Франц кивнул.

– Это можно устроить, – сказал он. – Я забронирую вам каюту.

* * *

«Подонок», – подумал Франц, садясь в карету. Он никогда не любил Генри, этого напыщенного блондинистого сноба, который вечно разгуливал по городу с важной миной. Что он мог предложить, кроме карточных долгов да неоконченной учебы? Но сейчас он был их единственным спасением.

– В Харвестехуде! – приказал он Тони.

Тот кивнул и цокнул языком.

Прежде, чем поговорить с родителями, Францу предстояло сделать еще одну остановку. Сперва нужно было убедиться, что никто не помешает их планам.

А для этого он должен был убрать с дороги Болтена.

* * *

Олькерт долго молчал. Затем вздохнул и с сомнением покачал головой.

– Болтен нужен мне.

Франц кивнул.

– Я знаю. Но моя сестра должна покинуть город. Нельзя, чтобы он нам помешал. Я уверен, ты и сам это понимаешь.

Олькерт встал и медленно прошелся по комнате. На нем был нелепый полосатый халат – он уже собирался лечь спать, когда карета младшего Карстена остановилась у парадного входа.

Франц откинулся на спинку кресла и огляделся. Даже здесь, в кабинете Олькерта, каждая вещь излучала пышность и помпезность. Это зрелище странным образом одновременно впечатляло и отталкивало.

– Ты прав. Нам ни к чему его вмешательство. Все равно он в последнее время вызывает у меня все больше сомнений. Были кое-какие инциденты… – Олькерт замолчал, словно задумавшись о чем-то. – Когда отплывает корабль?

– Через пару недель.

Хозяин кивнул.

– Хорошо. Оставь это мне. Я позабочусь о Болтене. Есть у меня человечек как раз для таких дел.

* * *

К моменту возвращения на виллу Франц порядком подрастерял былую уверенность. Что, если родители не одобрят его план?

– Мне нужно с вами поговорить! – объявил он, постучав в дверь их спальни.

Мать уже собиралась лечь, отец сидел в кресле, глядя в окно.

– Сейчас? – устало спросил он. – А до завтра это не может подождать?

Франц покачал головой.

– Это важно.

Затем он спустился в гостиную и ждал их там.

Когда Зильта и Альфред Карстен, наконец, появились, они впервые в жизни показались Францу старыми. Старыми и сгорбленными. Его отец всегда был представительным мужчиной, который одним своим появлением мог заставить всех замолчать, а мать – красивой и жизнерадостной женщиной. Она по-прежнему была хороша, но в ее движениях не было внутренней силы, внутренний свет погас. Она напоминала сломанную куклу.

Когда они сели и выжидающе посмотрели на него, он кратко изложил им свой замысел. После того, как он закончил, в комнате повисла мертвая тишина. Было так тихо, что он услышал, как где-то в глубине дома Герта отчитывала одну из горничных. В камине потрескивал огонь.

– Она должна сесть на этот корабль, – настойчиво повторил он. – Лучшего варианта для нее нет.

Мать вдруг закрыла лицо руками.

– Я не могу снова оставить ее в беде! – воскликнула она, тихо всхлипывая.

Альфред успокаивающе положил руку ей на колено.

– Никто не оставляет ее в беде, – сказал он. – Это ее единственная надежда на нормальную жизнь. Жизнь, в которой и мы, дай Бог, сможем принять участие, – сказал он, и сердце Франца подпрыгнуло в груди. Если уж отец на его стороне, значит, все точно будет хорошо.

– Ты тоже думаешь, что это выход? – спросил он.

Альфред кивнул. Глубоко вздохнув, он устало потер лицо. С темными тенями под глазами, он выглядел так, будто не спал несколько недель.

– Если все так, как ты говоришь, нельзя упускать такую возможность, – сказал он. – Мне больно отсылать дочь в другую страну, но ей некого в этом винить, кроме себя самой. Теперь у нас есть надежда, что, может быть, через несколько лет она снова будет с нами. Мы сможем позаботиться о ребенке. Да и, в конце концов, так мы сможем ее навещать.

Франц только кивнул. Им не обязательно знать о том, что Генри решил избавиться от ребенка сразу после его рождения – это только усложнит ситуацию.

Зильта, которая до сих пор тихо плакала, издала сдавленный звук.

– Вы в самом деле в это верите? – спросила она, глядя на них огромными глазами. По ее блуждающему взгляду Франц понял, что она приняла лекарство. Он подошел к матери и на мгновение заключил ее в объятия.

– Мама, я знаю, как тебе тяжело. Но если ты любишь Лили, ты должна ее отпустить. Это наше единственное спасение. Если Лили останется здесь, ее доброе имя будет навеки запятнано. Этот мужчина может объявиться в любой момент и заявить права на ребенка. Что, если она вернется в трущобы? Ты ведь не хочешь, чтобы твой внук рос в бедности? А так она сможет вернуться к тебе через несколько лет.

Зильта покачала головой.

– Она не захочет ехать, – тихо промолвила она.

Франц кивнул.

– У меня есть план. – Он выпрямился. – Но мы должны действовать сообща.

* * *

Йо брел по улицам, не замечая ничего вокруг. После столкновения с Францем он спешно покинул больницу. Он знал, что, если его арестуют, у него не будет ни единого шанса увидеться с Лили. Все тело болело, и он не сразу понял, что эта боль была лишь отражением боли душевной. Страх и печаль отравляли его, словно яд. Лили пыталась убить их общего ребенка. Она даже не сказала ему о беременности. Она чуть не умерла. А, может быть, умирала в те самые секунды, а его не было рядом, его просто не пустили к ней.

И так будет всегда.

Он споткнулся о камень и на мгновение оперся о стену. Так будет всегда. Ее семья вечно будет стоять между ними. У них есть деньги, репутация, власть. Они устанавливают правила. И пока Лили зависит от них, у них нет будущего. Что будет с его ребенком? Кто будет воспитывать его? Неужели ему даже не позволят его увидеть? Он почувствовал, как при одной мысли об этом к горлу подступила тошнота. Он этого не вынесет.

Он брел мимо кабаков и пивнушек, избегая пьянчуг. Добравшись до «Вертепа разбойников», он едва справился со ступеньками, а затем кое-как взобрался на табурет у барной стойки. Ему нужно было как-то заглушить боль – он не мог ни о чем думать, пока она пожирала его изнутри. Поэтому он поднял руку и заказал шнапс.

Нахмурившись, Патти поставила перед ним бутылку.

– Судя по твоему видку, одного стакана здесь будет мало, Йо, – сказала она.

Он молча кивнул. А затем выпил. Быстро и не раздумывая, один