– Неужели никто не может обеспечить мне безопасность даже за стенами Кремля?! – закричал, не выдержав Наполеон. – Это чудовищно, невероятно! Настоящая война на истребление! Сжигать собственные города! Что за свирепый народ! Скифы… скифы…

– Ваше Величество, Вам необходимо немедленно покинуть Кремль! – вбежал в комнату взволнованный маршал Мюрат. – Здесь все в огне!..

– Мюрат прав, сир, – обратился к Наполеону вице-король Эжен Богарне, его пасынок. – Хотите, мы вместе с Бертье встанем перед Вами на колени! Сир, Вы не имеете права умереть: дойти до древней русской столицы и так глупо погибнуть!.. Если так – мы готовы, Ваше Величество, сложить головы вместе с Вами…

Эти дорогие его сердцу соратники знали, что делали: предлагая себя в жертву, они были уверены, что Император не допустит подобного. Наполеон понимал: Кремль следовало покинуть, хотя бы временно. Тем более что Мортье предлагает переехать в более безопасное место – в Петровский замок, за чертой города, в лесной чащобе, куда московскому огню не добраться…

Дым начинал застилать глаза, выбивая слезы. Из Кремля следовало выбираться. Эти коварные поджигатели добились-таки своего…

– Ведите, маршал, – устало бросил Наполеон военному губернатору и решительно двинулся к выходу. – Надеюсь, мы покидаем эти стены ненадолго? – гневно посмотрел он на маршалов.

– Вне всякого сомнения, Ваше Величество, – ответил за всех Мортье. – Как только покончим с огнем и с бунтовщиками…

Из воспоминаний графа де Сегюра:

«…Нас осаждал целый океан пламени: оно охватывало все ворота крепости и мешало нам выбраться из нее. Тогда наши после долгих поисков нашли возле груды камней подземный ход, выводивший к Москве-реке. Через этот узкий проход Наполеону с его офицерами и гвардией удалось выбраться из Кремля. …Следовало торопиться. Вокруг нас ежеминутно возрастал рев пламени. Всего одна улица, узкая, извилистая и вся охваченная огнем, открывалась перед нами, но и она была скорее входом в этот ад, чем выходом из него. Император, пеший, без колебания бросился в этот проход. Он шел среди треска костров, грохота рушившихся сводов, балок и крыш из раскаленного железа. Все эти обломки затрудняли движение… Мы подвигались по огненной земле, под огненным небом, меж двух огненных стен. Нестерпимый жар палил наши глаза, но нам нельзя было даже зажмуриться, так как опасность заставляла смотреть вперед. Дышать этим раскаленным воздухом было почти невозможно. Наши руки были опалены, потому что приходилось то защищать лицо от огня, то отбрасывать горящие головешки, ежеминутно падавшие на наши одежды».

Вскоре Кремль опустел. За его стенами остались лишь солдаты комендантской роты.

* * *

Через три дня Наполеон вернется в Москву.

После недельных пожаров Кремль превратился в самую настоящую крепость. Все ворота кремлевских башен наглухо закрыли, за исключением Никольских, Троицких и Тайницких. Несмотря на то что часть ворот завалили бревнами, у каждой башни был выставлен солдатский пикет во главе с сержантом. На стенах находились дозорные; на территории несли службу караульные из числа гвардейцев и польских улан. На пригорке было установлено десять пушек. Посторонних (особенно русских) к Кремлю не подпускали; при неподчинении часовые открывали огонь.

Между Москвой и Парижем была налажена бесперебойная курьерская связь. Наполеон регулярно получал из Европы секретные депеши и письма[194]. В Россию в срочном порядке прибывали доктора и интенданты, маркитанты и дельцы разного рода; потянулись продовольственные обозы…

Однако сокрытие истинного положения дел со стороны руководства наполеоновской армии сыграло с французами злую шутку: в Париже не догадывались о критическом состоянии с продовольствием. Маркитанты привозили сотни бочонков с вином – бургундским, анжуйским, шардоне (любимым вином их Императора), – не зная о том, что солдаты страдают не от нехватки спиртного, а совсем от другого – от нехватки хлеба!

Вино (впрочем, как сахар и кофе) торговцам можно было вообще не привозить – этого добра в Москве хватало: огонь не коснулся брошенных местными жителями винных погребов с запасами. Именно там, в погребах, французские солдаты находили овощи, солонину, мед, вино. А вот хлеба… Его в Москве просто не было. Катастрофически не хватало муки. Уцелевшие богатые продовольственные склады очень быстро оказались расхищены. Хлеба едва хватало на императорскую гвардию и свиту самого Императора. Солдаты довольствовались кониной[195].

Кстати, о конине. Она периодически появлялась в солдатских котелках уже с начала Московской кампании – под Вильно, Могилевом и Смоленском. Зато в Москве конина стала неотъемлемой частью солдатского рациона. Причем самой сытной его частью.

После взятия Москвы в армии завоевателей появилась серьезная проблема: начался массовый падеж скота. И причина этому была вполне объективная: в частях ощущалась серьезная нехватка фуража. Действительно, где взять в выжженном городе тонны сена и зерна, необходимые для лошадей, если вокруг Москвы плотным кольцом стояли вооруженные дозоры русских? Фуражиров крестьяне не только избивали, но и, бывало, убивали. Кавалерийские полки стали нехотя спешиваться. А лошади тех же кавалеристов шли на корм – в те самые котелки, о которых уже было сказано…

В одном из писем Наполеон напишет Марии-Луизе: «Город так же велик, как Париж. Тут 1600 колоколен и больше тысячи красивых дворцов, город снабжен всем. Дворянство уехало отсюда, купцов также принудили уехать, народ остался… Неприятель отступает, по-видимому, на Казань. Прекрасное завоевание – результат сражения под Москвой».

Бонапарт ошибался: никого из жителей огромного города почти не осталось. Москве, как бы этого ни хотели французы, суждено было повторить участь сожженного Смоленска[196].

* * *

Французские солдаты проявляли недовольство. Плачевное состояние с продовольствием вынуждало французов заниматься грабежами. Грабили все – от юноши-барабанщика до гвардейского полковника. Уланы и кирасиры, гусары и пехотинцы отчаянно дрались между собой из-за какой-нибудь лисьей шубы, порой убивая, как в бою лишали жизни врага.

И при этом недовольно ворчали:

– Императору и его свите легко – едят и пьют от пуза! А нам выживать надо…

Обо всем этом Наполеон знал. А потому приказал камердинеру на ночь зажигать близ окна в его комнате по паре свечей, дабы подчиненные видели и знали: их Император бодрствует даже глубокой ночью, постоянно думая и заботясь о своей армии. Но все это было не самым главным. Главное заключалось в другом: любой ценой добиться мира!

Наполеон потерял сон: император Александр уклонялся от любых сношений с завоевателями. И это понятно. Обольщаться в отношении русского монарха не стоило: царь слишком подвержен влиянию англичан, для которых разгром его, Наполеона, необходим как воздух. Однако каждому действию имеется противодействие.

Помимо зловредных англосаксов, рядом с Александром находились те, кто был заинтересован в иной игре. Например, великая княгиня Мария Федоровна, вдовствующая императрица. Та