В воздухе снова нарисовалась знакомая мишень, но теперь она была уже меньше, словно кто-то пытался навести его на правильный объект, Павел подчинился, летя к выбранной цели. Мишень оказалась на спине какого-то мужика, удар был безболезненным, но ошеломляющем.

Павел закричал с непривычки, не умея устоять на ногах, неловко замахал вновь обретенными руками и рухнул рядом на бочку с дождевой водой.

Он очнулся, когда какая-то женщина начала поливать ему лицо той же дождевой водой, неуклюже попытался дотянуться до собственного лица, чтобы понять, что чудо произошло, но не рассчитал и отвесил себе звонкую оплеуху.

Женщина о чем-то говорила. Павел буркнул ей в ответ, чтобы отвязалась, та придвинула к нему морщинистое, непривлекательное лицо, вслушиваясь в смысл сказанного.

Павел не знал французского, поэтому решил не рисковать, и молчал, оглядываясь по сторонам и решая, как следует поступить.

А действительно, как дать знак тем, ради которых прибыл сюда? Не сигнальные же ракеты посылать? Впрочем, никаких сигнальных ракет у него и не было. Что тогда?

Что делать? И что, интересно, ждет от него эта старуха? Кто он? Может ли пойти в дом, рядом с которым он находится? Его ли это дом или соседский? И что скажет сосед, если он сейчас вломится к нему?

Догадаться было невозможно, поэтому Павел не нашел ничего лучшего, как изображать, что не до конца очухался. Женщина все возилась вокруг него, пытаясь что-то втолковать на непонятном окающем языке, весьма отдаленно напоминающем французский. Она могла быть его матерью, женой или старой служанкой.

Он позволил отвести себя в дом, разрешил усадить на застланное старым одеялом ложе, непослушными руками сжал ручку большой глиняной кружки, облился. Доставшиеся ему руки были невероятно сильны и принадлежали отнюдь не лоботрясу, только он — Павел — давно забыл, как именно следует пользоваться руками.

Женщина все хлопотала вокруг, то и дело подходя и задавая вопросы, смысл которых был непонятен.

Поэтому, немного посидев и попив молодого винца, он наконец осторожно поднялся на ноги и, держась за стену и за стол, сделал первые пробные шаги. После чего опять сел на ложе. Первое, что следовало сделать на новом месте, это понять, в кого ты превратился, мелькнуло в голове. Он помнил, что на улице находится бочка с водой, которую можно использовать как зеркало, но поначалу решил не рисковать, с интересом разглядывая свои огромные ручищи с узловатыми кривыми пальцами, свои тоже здоровенные ноги, которые можно было ощупать, с восторгом чувствуя, что все ощущения на месте, свой… Но об этом он сейчас совсем не хотел думать.

Бормочущая старуха мешала ему сосредоточиться, собраться с мыслями. Хотя и ее понять можно, человек — муж, брат, сын или кто там еще — вдруг падает во дворе и после этого не может произнести ни слова, тупо пялясь на нее и явно не до конца отдавая себе отчет, где он находится.

Потом он спал, как и был, в одежде, позволив женщине только стащить с себя вонючие сапоги, спал, впервые за долгое время раскинув руки и ноги, и наутро, вот чудо, у него была самая настоящая эрекция, и он был вынужден бежать на двор в поисках сортира.

Его нашли через неделю жизни на новом месте люди графа Тулузского, которые разъезжали по окрестным деревням, опрашивая народ, не происходило ли у них чего-нибудь странного. Должно быть, кто-то сказал, что плотник Жан допился до того, что вдруг онемел, поглупел и вроде как с трудом передвигается.

Плотника Жана тут же отвели к начальнику стражи, одетому в кожаные доспехи с нашитыми на них металлическими бляхами. Долго вглядываясь в широкое глуповатое лицо крестьянина, рыцарь пытался понять, кто перед ним: свихнувшийся плотник или рыцарь его ордена. Наконец, не придя ни к какому решению, начальник стражи поманил к себе крестьянина рукой, перегнувшись через круп коня, приблизил свое лицо к лицу Жана и, обдавая задержанного крепким перегаром, таинственным шепотом произнес:

— «Зенит» — чемпион?

— Воистину чемпион! — обрадовался Павел, после чего начальник стражи крикнул что-то своим людям, и те схватили крестьянина и, связав, доставили его в замок.

Первая миссия, которую безрукий и безногий агент ордена с блеском осуществил в Тулузском графстве XII века, вошла в руководство для подготовки спецагентов, и отвечающие за подготовку операции и непосредственно отправку Павла Леонидовича магистры получили денежные премии и значительные продвижения по службе.

Сам же Павел не мог радоваться перспективе «возвращения домой», возвращения в родное тело, или, точнее, в то, что от него осталось после взрыва памятной мины. Поэтому с этого дня он жил единственной мыслью снова «выйти из себя» и хотя бы на малое время обрести руки и ноги — здоровое тело.

Свое второе назначение Паша получил приблизительно через месяц после первого и выполнил еще лучше предыдущего. В смысле — быстрее. У умирающего, к которому был вызван из грядущего Павел, было не отравление, как его изначально информировали дома, а элементарное несварение желудка. Так что, быстро разобравшись с больным, кстати, им оказался знаменитый Мольер, Павел, а на этот раз он превратился в очаровательного юношу актера, оттянулся по полной программе. Он получил возможность провести около десяти дней в кибитках бродячего театра, занимался любовью чуть ли не со всеми подвернувшимися под руку дамами, оттачивая на них свое былое умение и знание Камасутры.

Потом назначения пошли одно за другим, всякий раз доставляя Паше неизменное удовольствие и возможность вновь чувствовать себя полноценным человеком и всякий раз возвращая его домой к подгузникам и обрубкам.

Глава 32

СВЕТИЛЬНИК

Учитель всегда учит ученика только хорошему, в то время как ученик склонен перенимать у учителя только плохое. Надо искать либо совершенного учителя, либо учителя, у которого его плохие стороны находятся в далекой провинции, похороненные в яме забвения.

Токугава Осиба. Из собрания сочинений. Том I. Секреты радуги

Осиба сидела в своей любимой комнате замка, наблюдая за тем, как рядом с ней спит Юкки.

Сначала девочка попросила отвезти ее в зверинец, как она называла по давнишней привычке подземелье замка, где, как и в былые времена, стояли клетки, но только в клетках сидели узники, и когда ее желание было исполнено, Юкки на некоторое время ожила. Ожила для того, чтобы попросить у матери отдать ей пленника Гёхэя в мужья.

Это было так странно, что Осиба даже не знала, как ей реагировать. С одной стороны, желаниям дочери имело смысл потакать,