Море гуннских племен от Паннонии и до Кавказских гор не знало над собой единой власти, как было при Аттиле; но отдельные племена находились в общении, и византийский двор имел основания подозревать, кто был виновником бедствий, посетивших восточные области.[1370] Анастасий лишил Виталиана звания магистра армии во Фракии и передал этот пост Руфину (516 г.). Враждебный Анастасию Феофан корит императора за вероломство и приписывает ему такие слова: «Существует закон, повелевающий царю в случаях необходимости нарушать клятву и лгать».[1371]

Лишенный своего сана Виталиан собрался в третий поход на Константинополь. С большими силами, в составе которых преобладали, по-видимому, задунайские гунны, т. е. болгары, он двинулся к столице и занял предместье Сики. Свою штаб-квартиру он разбил близ церкви Архангела Михаила.[1372] Его флот дошел опять до Сосфения. Экипаж составляли готы и гунны. Виталиан рассчитывал встретить сочувствие у исавров, которые имели свою стоянку в Халкидоне, и завязал еще раньше сношения с ними в надежде, что они к нему присоединятся. Но исавры обманули расчеты Виталиана и остались верны императору. Комит экскувитов, Юстин, будущий император, командовал эскадрой имперского флота. Корабли Виталиана смело подходили к самому Хрисополю (Скутари). Юстин напал на передовой корабль Виталиана и потопил его. Тогда двинулись и другие суда эскадры. Неопытные моряки Виталиана не могли бороться с военными кораблями императорского флота, и победа была полная. Стоявшие в Сиках гунны бежали с такой поспешностью, что покинули своих раненых и больных. Ночью бежал и сам Виталиан. Сделав в один переезд 60 римских миль (ок. 100 верст), он укрепился в Анхиале.

С церковной процессией Анастасий вышел из города в предместье и в течение нескольких дней совершал благодарственные моления в храме Архангела Михаила. Вскоре после того гунн Тургун обманом захватил своего соплеменника Тарраха, убийцу Кирилла, и выдал его за деньги императору. С торжеством привезли его в Константинополь, подвергли жестоким пыткам в Халкидоне и сожгли живым. Руфин, продолжавший преследование бежавшей после разгрома армии Виталиана, взял в плен двух его оруженосцев, Анастасия и Домника. Так как было выяснено, что за ними числилось много преступлений, то их отдали на казнь полицейским ночной охраны (νυκτοϕύλακες). Головы казненных сподвижников Виталиана были выставлены на шестах в Сиках.

Малала сохранил подробности этого события, восходящие, быть может, к слухам и рассказам стариков, которыми пользовался этот автор, по собственному признанию. Он рассказывает, что защиту столицы Анастасий поручил Марину. Случайно находившийся в Константинополе афинский философ Прокл открыл Марину секретный состав из жидкой серы, которым можно было поджечь корабли неприятеля на расстоянии, не вступая в бой. Марин воспользовался этим секретом и без битвы уничтожил весь флот Виталиана и потопил его суда вместе с экипажем.[1373] Страшное смятение, которое вызвал непонятный для пострадавших пожар флота, облегчил борьбу с сухопутными силами Виталиана, занимавшими Сики.[1374] В сохранившихся отрывках Иоанна Антиохийского нет упоминания о выдающейся роли Марина, и победа над Виталианом является заслугой одного Юстина.

Так бунт Виталиана окончился победой императора. В течение двух лет после того Виталиан держался где-то в Скифии и сохранял свои связи с приверженцами Халкидонского собора, но был бессилен и не представлял уж никакой опасности для Анастасия.[1375]

В связи с бунтом Виталиана, который выставлял себя защитником православия против еретика-императора, начались сношения Анастасия с новым папой Гормиздом, занявшим римский престол в 514 году. В письме к нему от 28 декабря того же года Анастасий высказал готовность созвать Собор и местом его назначал Гераклею на Пропонтиде. То же самое предложение он повторил в письме от 12 января 515 г.[1376] Папа отозвался с полным сочувствием на это предложение и, с разрешения Теодориха, отправил для переговоров в Константинополь своих легатов с епископом Тицина (Павии) Эннодием во главе.[1377] По тому же поводу Анастасий обращался позднее к римскому сенату (от 28 июля 516 г.). Текст этого послания сохранился. Хотя в нем есть упоминание о Теодорихе и ему дан титул царя, тех, с эпитетами gloriosissimus и excelsus, тем не менее Анастасий называет сенат «своим» — senatui suo. Власть варварского царя в Италии не устраняла ни в теории, ни на практике прерогатив императора как верховного главы христианского мира. С формальной стороны этот царь был лишь доверенным лицом, которому поручено управление Италией и Римом (apud excelsum regem, cui regnandi vos potestas vel sollicitudo commissa est). Анастасий в заголовке письма дает себе старый титул римских императоров: Imperator Caesar Flavius Anastasius, pontifex inclitus, Germanicus inclitus, Alamannicus inclitus, Francicus inclitus, tribunici imperii (sic!) XXV, cons. tertio, pius, felix, victor ac triumphator, semper Augustus, pater patriae.[1378] Эти старые гордые римские слова многое говорили сознанию и сердцу тогдашних людей и были не пустыми звуками для варваров, создававших свои царства на развалинах империи в западных областях, и недалеко было время, когда Юстиниан сделал попытку восстановить грозную силу этого титула. В ответе сената императору выдержан тон верноподданных, как в отношении Теодориха, так и императора.[1379]

Посольство от папы, состоявшее из епископов Эннодия и Фортуната, пресвитера Венанция, диакона Виталия и нотария Гилария, прибыло в Константинополь в 515 году. Инструкция, данная папой легатам, касалась следующих пунктов: признание Халкидонского собора и томоса папы Льва, анафематствование Нестория, Евтихия, Тимофея Элура, Петра Кнафея, Петра Монга и Акакия, возвращение из ссылки всех сосланных за православие епископов, предоставление папе суждения и решения по делу как этих лиц, так и тех епископов, на которых могут быть поданы жалобы папским легатам о преследовании ими приверженцев Халкидонского собора.[1380] После продолжительных совещаний Анастасий отпустил папских послов зимой 515 года, вручив им свой ответ папе. Император заявил, что он признает и Халкидонский собор, и послание папы Льва, анафематствует Нестория и Евтихия; но он решительно возражал против анафематствования остальных, так как это не могло послужить делу мира в Церкви, но грозило вызвать большие беспорядки. Из-за мертвых пришлось бы изгонять живых, и этого нельзя было бы осуществить без большого кровопролития. В заключение император предлагал папе обсудить это дело в связи с теми сведениями, какие сообщат ему в подробностях его легаты. Свой ответ он закончил словами Христа: «Мир мой даю вам, мир мой оставляю вам».[1381] Папа не удовлетворился этим ответом и настаивал на своих требованиях, не принимая в соображение опасений императора вызвать бунты и