Шрифт:
Закладка:
Нона стряхнула эхо с головы и, подняв глаза, обнаружила, что, хотя Ару сбило с ног, Раймела — нет. Он стоял в изломанных остатках своей пластинчатой брони, пятьсот фунтов кровоточащих мышц, уложенных в три ярда высоты. Синевато-багровая метка, тянувшаяся по его шее, продолжалась вниз по широкой груди, извиваясь в узоры, которые помнили сложность и форму сигилов. На боку и ниже плеча виднелись огромные пятна алой рубцовой ткани, словно от старых ожогов. Своими рубцами и впадинами, они, казалось, удерживали внутри злобные лица. Летящие куски доспехов прорезали неровную борозду на его теле, но в целом он остался невредим. Сила взрыва снесла его шлем, и он уставился на нее обоими глазами: одним, разрушенным и мокрым, и другим — алым окном в разум дьявола. Под ними висело эхо улыбки, которую он носил, когда сломал Сайду.
В это мгновение в Ноне снова взревел воин, найдя последнее прикосновение скорости, последний вздох силы. Она бросила копье, за которое цеплялась. Оно ударило достаточно сильно и вонзило пару дюймов лезвия между ребер Раймела, достаточно, чтобы удержаться там, гордясь собой. Поднявшись одновременно с броском, Нона пролетела между ног Раймела, выдернула из земли брошенный нож и полоснула его сзади по колену, где пластина брони висела на одной заклепке, обнажая плоть. Она сделала глубокий надрез, рассекая сухожилия и мышцы. Потеряв равновесие, Раймел начал падать. Рули и Джула, не теряя времени, очистили ему место, когда он с ревом упал между ними.
Наконечник копья Ноны вырвался из спины Раймела, когда тот упал, ударившись рукоятью о землю и вытянув руки, чтобы принять удар. Нона вскарабкалась на бледную и обнаженную спину Раймела, а громадный мужчина с приглушенным ревом вскочил на четвереньки. Она вонзила нож ему между лопаток. Опять и опять. Дьяволы под его кожей кричали и бушевали, странные и чужеродные формы двигались под его плотью. Нона резала их, как змей под ковром. Кровь, хлынувшая из этих ран, обжигала и воняла, пачкая ее руки, наполняя ее черной агонией за пределами понимания – но ее ярость оказалась больше, чем любая боль, и сталь в ее кулаке поднималась и опускалась. Нона ехала верхом на своем враге, ее вопли были контрапунктом к его реву.
И все же, несмотря на изуродованную спину, Раймел повернулся и перекатился, потянувшись к Ноне, копье, пронзившее его живот, ударилось о землю. Она отползла на спине, но одна огромная рука сомкнулась вокруг ее ноги ниже колена.
— Нет! — Нона вонзила кинжал ему в запястье, теперь с ее гневом боролся страх. — Умри!
— Я не могу умереть. — Он не разжал рук, сплевывая кровь, и притянул ее к себе. — Они мне не позволят! — Его красный глаз встретились с ее черными, и в этот момент она поняла, что никакая рана не остановит его. — Я не могу умереть.
В последний оставшийся у нее удар сердца, Нона заметила амулет Йишт, тускло поблескивающий между двумя камнями почти в пределах досягаемости. Она бросилась к нему, вытянув руки перед собой. Если бы не кровь, она бы никогда этого не сделала. Скользкая от крови рука Раймела скользнула по ее ноге от колена до лодыжки, и кончиками пальцев она поймала железный сигил.
— Я не могу умереть, — Раймел навис над ней, стоя на четвереньках.
Нона села и большим пальцем прижала черный сигил к его лбу:
— Нет, можешь. — Другой рукой она вытащила нож из его запястья и вонзила его под подбородок Раймелу, по самую рукоять.
Раймел заревел. Нона увидела лезвие, сверкнувшее у него за зубами. Сигил отрицания прожег его лоб и разъел плоть, вокруг него поднимался красный туман, и с хором криков дьяволы покинули его тело. Хватка на ее лодыжке ослабла, и Нона откатилась в сторону, повернув колено и освободив ногу. Позади нее Раймел Таксис рухнул на землю, раскинув руки и залив алым камни вокруг себя.
Очень важно, убивая монахиню, привести с собой достаточно храбрую армию. Ибо когда Сестра Клетка из монастыря Сладкого Милосердия выходит на поле боя, мужества часто не хватает.
Она вышла из подземелий, и Скала Веры содрогнулась до основания, как будто глубоко в слепоте своих корней Скала сама родила ее.
Она встала среди монастырских зданий, позади огромного Собора Предка. Самая младшие из послушниц все еще находились в их дормитории, у двери сидела одинокая древняя монахиня. Они смотрели в окна, разинув рты. Много лет назад, до того, как некоторые из этих девочек появились на свет мокрыми и кричащими, другая группа послушниц наблюдала, как Сестра Клетка впервые появилась в Сладком Милосердии.
Мало что осталось в Сестре Клетка от того ребенка. Она стоит, не отбрасывая тени, в окруженном факелами дворе, и в одно мгновение послушницы понимают, что все рассказы — правда. Она смотрит в их сторону, каждый глаз абсолютно черный, словно кто-то вливал в них пропавшую тень, пока не заполнил ее череп.
Далекий крик раздается из-за Собора Предка, глубоко среди колонн. Сестра Клетка поворачивает голову. Она смертельно бледна, странна в своей красоте, у нее черные и неровные волосы, коротко подстриженные. Ее ряса выцвела, покрылась пятнами, волочит за собой рваные хвосты ткани, но она все еще красная, и на бегу она похожа на смерть, спускающуюся с какого-то высокого места.
МЕЖДУ КОЛОННАМИ СТОЯЛИ пеларти, образуя широкий ореол вокруг того места, где Сестра Шип лежала в своей крови. Клера Гомал стояла над упавшей монахиней, которую когда-то и очень давно она в этом месте называла подругой. Казалось, что мир вращался вокруг них, столбы вращались вокруг оси, которая стояла между Шип и Клерой, как все звезды на небе вращаются вокруг одной точки тьмы.
Клера Гомал открыла было рот, чтобы заговорить, но не сказала ничего, ибо годы лишают нас слов для таких моментов, делая каждую истину слишком горькой для языка, слишком тяжелой, чтобы ее можно было произнести. Она стояла среди чужих людей перед телом сестры.
Сестра Клетка выхватила меч и побежала к первому из пеларти. Несколько часов назад Сестра Сало вложила ей в руку рукоять этого меча. Длинное лезвие, тонкое, с легким изгибом, его край достаточно жесто́к, чтобы резать тишину и заставлять ее кричать.
Она не искала Пути, не издавала ни одного боевого клича, не бросала никакого вызова. Она проскочила через группу из шести человек, и звон ее меча о металлический воротник последнего из них возвестил о ее появлении.
Сестра Клетка остановилась, опустив голову, меч свисал сбоку от нее, алая линия тянулась через скалу от его острия.
Перед ней дюжины наемников повернули головы, чтобы посмотреть на новую угрозу, а позади нее шесть тел рухнули на камень, некоторые еще не осознали, что они мертвы, потому что смерть пришла к ним слишком быстро.
Где-то на территории монастыря раздался звон Битела. Там, где Сестра Шип предлагала защиту, Сестра Клетка предлагала только войну, абсолютную и беспощадную. Годы, когда ее называли Щитом, давно прошли. Сладкое Милосердие открыло двери. Все, кто дышал в его стенах, вышли наружу, от самых юных послушниц до древних монахинь.
