и королевы друг от друга, а, наоборот, возбудил в Генрихе сочувствие по отношению к жене. В то время он явно не имел серьезного намерения избавиться от нее и, когда речь заходила о союзе с императором, с жаром отстаивал королевское достоинство своей супруги.

На протяжении этих трех месяцев Анна тратила много денег на одежду и другие вещи для себя и своей двухлетней дочери. Среди ее покупок были ткани и каймы для платьев: пурпурная парча, черный и желто-коричневый бархат, черный дамаст, ярко-розовый и белый атлас, телячья кожа и белый мех; она заказала тринадцать киртлов из белого атласа и дамаста, восемь ночных сорочек, в том числе одну из оранжево-желтого шелка, одну с оторочкой из белого меха белки и одну, отделанную по краям венецианским золотым шнуром; три накидки – из черного атласа, желто-коричневого атласа с вышивкой и из черной ткани; черный бархат для туфель и тапочек (которые изготавливал ее личный обувщик Арнольд); ленту для завязывания волос; кисти и бахрому из флорентийского золота для своей «великолепной кровати»; декоративные накладки для седел; поводья для мула; колпаки для шутихи; зеленую ленту для украшения клавикордов. Для Елизаветы она приобрела платье из оранжевого атласа, рыжий бархатный киртл и хорошенькие вышитые шапочки. Ткани поставлял Уильям Локе, королевский торговец, а одежду, которая стоила Анне в среднем 40 (12 000) фунтов стерлингов в месяц, шил ее личный портной Джон Мэтт7.

Партия Болейнов оставалась самой влиятельной при дворе, находясь в центре сложной сети патронажа. В марте арендованные Уилтширом королевские владения в Рэйли (Эссекс) увеличились, а арендная плата снизилась, и Рочфорд вошел с ним в долю в найме. После того как 14 апреля парламент отделил город Кингс-Линн от диоцеза Норвич, король подарил его Уилтширу вместе с двумя упраздненными аббатствами8. Примерно в то же время Генрих дал согласие на то, чтобы его сын Ричмонд, уже тяжелобольной и проживавший в Сент-Джеймсском дворце, отдал Анне свое поместье Коллиуэстон в обмен на замок Байнардс и Дарем-хаус9.

Император к тому времени так страстно желал союза с Генрихом VIII, что был готов к уступкам. Недавно он помешал папе издать вердикт об отлучении Генриха от церкви, который означал бы, что тот лишается трона, а теперь, когда его тетка Екатерина лежала в могиле, собирался предложить королю поддержку для «продолжения последнего брака» с Анной Болейн «или другого» в обмен на объявление Марии, дочери Екатерины, законнорожденной10. Кромвель был убежден, что при наличии угрозы отлучения союз с империей жизненно важен для безопасности Англии, и даже партия Болейнов, оставив надежды на союз с Францией, поддержала налаживание отношений с Карлом11.

В конце марта Шапюи прознал, что Кромвель рассорился с королевой – вероятно, из-за сговорчивости, проявленной им при освобождении комнат для Сеймуров. Первого апреля Кромвель в разговоре с ним подтвердил факт размолвки, добавив, что Анна ненавидит его и хочет отправить на плаху. Далее он спросил имперского посла: как отнесется Карл к новому браку короля? Шапюи уверенно заявил, что мир никогда не признает Анну законной супругой Генриха, но другую даму может принять12.

Однако Генрих и его супруга желали, чтобы император признал Анну королевой. Восемнадцатого апреля, во вторник на Пасхальной неделе, король дал аудиенцию имперскому послу, обставив все так, что Шапюи, который до тех пор отказывался целовать Анне руку, получил бы множество возможностей выразить уважение к ней.

По прибытии в Гринвич Шапюи был тепло встречен лордом Рочфордом у ворот города. Затем к нему подошел Кромвель, доставивший послание от короля, пригласил его зайти к Анне и поцеловать ее в щеку: то была великая честь, которой удостаивались только люди, находившиеся в большой милости. Шапюи удалось уклониться от этого, но он согласился пойти вместе с Рочфордом на мессу в королевскую церковь. Когда Генрих с Анной сошли с королевской скамьи, чтобы совершить подношения, Анна краем глаза заметила стоявшего за дверями посла и повернулась – «просто чтобы выказать мне почтение», как пишет сам Шапюи. Он поклонился в ответ. Анна рассчитывала поговорить с ним за обедом, который давала в своих покоях, однако, покинув церковь вместе с королем, была неприятно удивлена: посла не было в числе тех, кто ожидал ее возвращения у дверей. «Почему он не вошел, как другие послы?» – спросила она. «Наверняка есть серьезная причина», – ответил Генрих, который решил сам спросить об этом Шапюи во время грядущей аудиенции. Пообедав с Анной, он вошел в приемный зал, где Шапюи трапезничал в обществе Рочфорда, и переговорил с послом в нише окна. Король неожиданно проявил малую заинтересованность в союзе и потребовал от императора – в письменном виде – извинений за его поведение в прошлом, а также признания Анны королевой. Кромвель, который, безусловно, превысил свои полномочия на переговорах с Карлом и был твердым приверженцем союза, в ужасе наблюдал за происходящим, понимая, что император никогда не согласится на такие унизительные условия. Секретарь Генриха догадался, что король действует по наущению Анны, и позже попытался увещевать его, но тщетно. Генрих был так зол и неуступчив, что Кромвель посчитал за лучшее удалиться от двора, сославшись на недомогание13.

Теперь Кромвель понял, что, пока Анна остается в силе, союз с Испанией – необходимый, по мнению Кромвеля, для безопасности королевства и его собственного будущего – может сорваться. Анна враждебно относилась к Кромвелю, представляя угрозу для его карьеры и даже жизни, и все еще имела немалую власть над королем. Именно в этот момент, как сказал сам Кромвель в беседе с Шапюи 6 июня, он решил, что нужно устранить королеву14.

В течение двух последних недель апреля Кромвель, уединившись в своем лондонском доме, плел заговор, намереваясь свергнуть Анну, а также избавить Тайный совет и двор от ее сторонников. Он сумел договориться с Сеймурами, Кэрью, Эксетером, Монтегю и сэром Фрэнсисом Брайаном, который недавно вернулся ко двору и был верным союзником Сеймуров. О таком невероятном объединении консерваторов с главным вдохновителем реформ до недавнего времени нельзя было даже помыслить, но теперь этих людей сплотила общая цель. Кромвель сознавал, что поддержка Джейн Сеймур – лучший выбор для него, если он хочет сохранить политическое влияние. К ним присоединился и Шапюи, с одобрения Марии15.

Двадцать третьего апреля король, Норфолк, Уилтшир и больной Ричмонд присутствовали на ежегодном собрании кавалеров ордена Подвязки в Гринвиче. Освободилось одно место, и Генрих, исполняя данное Франциску I обещание, вручил орден сэру Николасу Кэрью, а не другому кандидату, лорду Рочфорду. Шапюи ошибочно воспринял это как