Зитан. Однако сейчас его мысли были все-таки не об этом. Возможно это пакостное ощущение возникло из-за того что большая часть человечества ненавидела и презирала его за то ремесло которым он занимался? Он был проклятым шинжунцем, выродком, чудовищем, с черной душой или вообще без неё. Возможно. В отличие от своих трех старших братьев он наверно занимался этим еще не настолько долго, чтобы подобные мысли окончательно перестали тревожить его. Но с другой стороны, порой он совершал такие поступки и шел на такие мерзкие сделки, что вероятно и его родные братья посчитали бы его монстром, узнай они про это. Но в отличие от них, ему ничего не предлагали на блюдечке и он должен был получать прибыль любой ценой и любыми методами, которые только мог изобрести его изощренный ум, чтобы доказать безжалостному обществу Шинжуна что он достойный сын своего прославленного родителя. И все же наверно не презрение рода людского волновало его. Он вполне легко это переносил, презирая их в ответ ничуть не меньше. Весь мир использовал рабов, которых поставляли рынки Шинжуна, и при этом относился свысока к самим торговцам людьми. Но были еще женщины. О нет, у него никогда не было проблем с ними. Учитывая его внешние данные, родовитость и все-таки какой никакой финансовый достаток, он без труда получал их внимание, легко переходящее в постельные забавы. Но не всех. Многие презирали его, за его ремесло, за то что он шинжунец, за то что он сын своего отца. Да, здесь за границами Шинжуна, многие женщины смотрели на него свысока, искренне считая его ничтожеством, они относились к нему как к какому-то недочеловеку. Причем те из них кто имел какую-то власть или сильного покровителя и знали что им нечего бояться, выражали свое презрение вполне открыто. Это просто бесило его и сводило ума. Эти высокомерные ханжи, глупые и трусливые, смели смотреть на него как на животное, порой даже отказываясь сказать ему хоть слово, когда он обращался к ним. Но может быть злило его не это? Он мог иметь женщин десятками, но все это были просто недалекие самки, с которыми и поговорить не о чем, а настоящие женщины старались держаться от него подальше, несмотря на всю его физическую привлекательность, хорошо подвешенный язык, вкус в одежде и явное наличие денег, взять хотя бы его перстни, все камни в них были настоящими. Но нет, все это вздор, говорил он себе. Нет никаких настоящих женщин, все они одинаковые, примитивные самки-собственницы, неспособные ни на что кроме как раздвигать ноги и кормить грудью потомство. Но как-то это не убеждало его до конца, особенно когда он видел спокойных, без глупого выражения показной гордости, без яркой косметики и вычурных нарядов женщин, которые в его присутствии, просто не обращали на него никакого внимания, а он без ложной скромности был уверен что обращает на себя внимание. Или, если обстоятельства все-таки вынуждали их как то общаться с ним, он ясно чувствовал что он действительно им неприятен, но из-за своего какого-то природного воспитания, если таковое бывает, они старались этого не проявлять явно и держаться с ним достаточно вежливо. Это бесило его не меньше чем демонстративное презрение напыщенных дур. Хотя, может дело было вовсе и не в женщинах, а просто немного болела голова после долгой скачки. У него такое бывало, особенно на закате.

Впрочем, в следующий миг все его вялотекущие размышления о причине тоскливого состояния духа испарились. Он увидел как во двор постоялого двора на серой породистой лошади въехала светловолосая молодая женщина.

С каждым ударом сердца всадница становилась ближе к нему и он стоял не шевелясь, не в силах отвести глаз от ее прекрасного лица. Но конечно дело было не только в ее лице, он воспринимал весь ее волнующий образ и этот образ с приятным оттенком влечения будоражил его. Стройная, длинноногая, с длинными, волнистыми, золотыми волосами, с очень прямой осанкой и гордо поднятой головой, затянутая в исключительно черные облегающие одежды, она выглядела чрезвычайно эффектно. Но в какой-то момент Далив все же пришел в себя и отступил вглубь комнаты, чтобы прекрасная незнакомка случайно не увидела как он смотрит на нее.

Суоре еще не доводилось встречаться с шинжунцами и она никогда не видела ни их раскрашенных лошадей, ни их громадных фургонов для перевозки рабов. Хотя конечно она слышала о зловещей стране, большая часть населения которой так или иначе участвовала в торговле людьми. Но ее это мало касалось, она особо этим не интересовалась, и поэтому то что она увидела, проехав ворота, не вызвало у нее каких-то особых эмоций.

Во дворе с левой стороны от въезда, вдоль забора, друг за другом стояли три длинных фургона с черно-белыми тентами. Вдоль них важно расхаживали четыре широкоплечих мужика в какой-то смехотворной, с точки зрения девушки, форме, состоявшей из толстых гольфов, плетеных сандалий, подобия шорт и каких-то старомодных лат с широченными плечевыми накладками. Наверно предполагалось, что их вид должен внушать ужас и уважение, но у Суоры они не вызвали ничего кроме презрения. Кроме того она почувствовала идущую со стороны фургонов омерзительную вонь, которая явно была связана с продуктами человеческой физиологии. Это мгновенно вызвало у нее глубокое отвращение и отвернувшись, она поспешила к центральному входу главного здания. С правой стороны двора, возле, по-видимому, конюшни она увидела стреноженных лошадей, чьи головы были раскрашены в черный и белый цвета. Животные жевали разложенные перед ними охапки сена. За этим присматривал, опершийся на вилы, худенький мальчишка лет десяти. Впрочем, в данный момент он во все глаза рассматривал прекрасную светловолосую всадницу, затянутую в облегающие черные одежды, с гордой осанкой и изящной изогнутой саблей на бедре.

Суора лишь скользнула по нему равнодушным взглядом, направляясь к центральному входу. Прежде чем она приблизилась к нему, из дверей вылетел высокий, худой, загорелый мужчина, в котором девушка без труда опознала отца восторженно глазевшего на нее мальчика. С открытым умным лицом, одетый в черные кожаные штаны без единого пятнышка и чистую белую рубаху с закатанными рукавами, он в целом произвел на молодую женщину благоприятное впечатление. На левой стороне лба у него присутствовали длинные свежие царапины, а голова была обмотана белой тканью, на которой в одном месте проступило темно-красное пятно. Видимо он недавно пережил какое-то неприятное событие, но несмотря на это, держался бодро и приветливо. Мужчина бросился вперед и услужливо схватил поводья коня.

— Я рад приветствовать вас, благородная госпожа, в моем