явно жрут, причем, как и было обещано Робом, начиная с ног. Неужели аллозавры уже достали кого-то? А это что? Голоса? Он слышит голоса! Где-то очень далеко, на грани слышимости.

— Я вас уверяю, Исикава — сан, он здесь! Отличный экземпляр броненосного ядоплюя! С двадцати шагов вы пробьете его панцирь, словно бумагу. Я вам гарантирую это. Он станет отличным украшением вашей коллекции!

Глава 6

2047 год. Реальный мир. г. Финстервальде. Одиннадцать дней до релокации.

На следующий день, рано утром, неприметный черный микроавтобус, затонированный сплошь, стоял в квартале от Мишкиного дома. Ему прилетело сообщение на мессенджер: «Налево от подъезда. Сто метров. Сейчас».

Мама была в школе, на уроках, и парень, сунув ноги в джинсы, выскочил на улицу. Сто метров налево… Вот оно! Чернявый мужик, стоявший у машины, лениво махнул ему головой. Садись, мол. У него подмышкой мелькнула кобура, скрытая ветровкой, что Мишку, в общем-то, ничуть не удивило. Тут это было обычным делом. Дверца микроавтобуса отъехала в сторону, и он очутился в белоснежном, идеально чистом помещении, где сидела смуглая симпатичная медсестричка в кокетливом чепце на голове.

— Ложись и вытяни правую руку, — улыбнулась она Мишке. Уголки рта поднялись в улыбке, но лицо выше было недвижимо, словно маска. Глаза девушки были внимательны и серьезны. И в них было еще какое-то чувство. Жалость? Презрение? Брезгливость… Да, это была именно брезгливость.

— А зачем ложиться? — удивился Мишка, увидев настоящую больничную кушетку, обтянутую гладкой полиэтиленовой пленкой.

— Укольчик сделаю, — снова улыбнулась девушка. — В вену.

— Зачем это? — напрягся Мишка. Он жутко не любил уколы. — Я не болен.

— Это не лекарство, — холодно сказала медсестра. — Это стабильная форма препарата R87GT. Камикадзе, если тебе так будет проще понять.

— Я его в собственной крови должен перевезти? — выпучил глаза Мишка.

— Именно, — рассеянно ответила девушка, постукивая пальцем по шприцу, выгоняя воздух. — Так его никто и никогда не найдет.

— А как его из меня достанут? — хмурился Мишка, сжимая и разжимая кулак, надувая вену на локтевом сгибе.

— Аппаратом для гемодиализа, — не слишком понятно объяснила медсестра, но видя озадаченное Мишкино лицо, пояснила. — Искусственная почка. Заодно и кровь тебе от всякой дряни почистит.

— Охренеть! — совершенно искренне удивился Мишка, наблюдая, как поршень медленно опустошает шприц прямо в его вену.

— Все, свободен! — деловым тоном сказала ему девушка. — Энвер скажет, что делать дальше. Выходи!

Мишка послушно вышел, а чернявый мужик, который позвал его в машину, сказал:

— Значит так, парень! Ты сегодня едешь в Лейпциг. Билеты на поезд уже загружены в твой чип. Когда выйдешь из здания вокзала, сядешь в такси с номером 561. Тебя отвезут на место, а потом доставят назад на вокзал. Ты должен быть дома уже вечером. Твоя мать ничего не заподозрит. В дороге ни с кем не разговаривать. Ни с кем и ни о чем! Это понятно?

— Да, — кивнул Мишка. — А если в дороге что-то случится? Возникнет какая-то проблема?

— Пусть у тебя не возникнет никаких проблем, парень, — серьезно сказал Энвер. — Это совершенно не в твоих интересах.

— Почему? — Мишка почувствовал холодок, который поселился в груди.

— Концентрат начинает терять стабильность уже через семьдесят два часа. Если ты до этого времени от него не избавишься, тебе придется худо.

— Я стану наркоманом? — ужаснулся Мишка.

— Не успеешь, — помотал головой Энвер. — Там такая доза, что ты просто сдохнешь. Кстати, я один раз видел такое. Жуткое зрелище. Так что лучше бы тебе не сходить с маршрута.

— Да как же это…, — совершенно растерялся Мишка, который только сейчас понял, во что ввязался. — Я что, умереть могу?

— И не просто умереть, а умереть очень скверной смертью, — кивнул Энвер. — Так что от души не советую.

— Понятно, — хмуро сказал Мишка. — Ну, я пошел?

— Иди, — кивнул Энвер. — У тебя до поезда два часа. Время в пути — меньше часа. Иди и помни, что я сказал. Бывай!

Мишка пошел прямиком на вокзал. Старое здание из красного кирпича, с заплеванным полом, по которому лениво елозил робот-уборщик, явно помнило прежние, благополучные времена. Оно было покрыто толстым слоем грязи, въевшейся в кирпич, которые еще помнил Бисмарка. В магистрате денег на ремонт не было, а тем счастливцам, что ездили на работу в Лейпциг, на чистоту пола было плевать. Именно это они, собственно и делали. Плевали. А робот меланхолично подъезжал, увидев своими сенсорами очередное пятно на вытертом тысячами ног полу.

Мишка сидел на лавке, и с любопытством вертел головой. Он тут бывал нечасто, просто незачем. Последняя работа у него была полгода назад, но тот проект быстро свернули. Теперь он, как и большая часть населения их города, получал пособие, или ББД, безусловный базовый доход. Мишка с радостью даже полы пошел бы мыть на этот вокзал, но вместо человека тут трудился робот, которому не нужно платить за жилье, есть и даже спать. Ему нужна только розетка. И, уж конечно, он не член профсоюза.

Скоростной поезд с зализанными обводами подъехал строго по расписанию. С тех пор, как диспетчеров и машинистов заменили на искусственный интеллект, прошло лет десять. Именно тогда отец Гельмута, который работал на железной дороге, превратился из пышущего оптимизмом весельчака в мрачного алкоголика. Он так и не смог принять свою новую судьбу. Он, в отличие от миллионов других, хотел работать и приносить хоть какую-то пользу. Это звучало глупо и наивно, но именно это дядя Фриц говорил всегда, когда был пьян. А пьян он был почти всегда. Наверное, только неподъемная для одного пособия аренда держала около него жену, которая иссохла, превратившись в желчную стерву. А может, она все еще любила его, этого никто не мог понять. Тетя Берта когда-то работала в билетной кассе…

Мишка подошел к турникету и приложил левую руку к сканеру. Тот мигнул, и открыл проход. Как они смогли загрузить билет в его чип? Ведь считается, что это сверхзащищенная система. Странно это все…

Он стоял в тамбуре и смотрел на пролетающие мимо деревья, поля и деревушки, где на клочках земли копошились люди. Фермеров почти не осталось. Крупные корпорации протащили такие законы, исполнить которые частник не мог физически. Вот и сбивались те, кто работал на земле, в кооперативы, чтобы хоть как-то выжить. Их продукция шла на стол элите, тем, кто брезговал пищевыми концентратами и мог себе позволить покупать свежую зелень и фрукты. Немного было таких, десятая часть от силы, и жили они в крупных городах, таких, как Лейпциг и Берлин. Для остальных свежая клубника или малина давно