Я убрал со стола. Сталин достал из портфеля карту, расстелил на столе, достал карандаш и пользуясь им, как указкой, начал рассказывать обстановку вокруг Царицына. Сталин имеет привычку говорить о деле без предисловий. Он вообще не любит говорить впустую, ценит слова, как скупец золотые монеты.

С обстановкой я был знаком, но в общих чертах. Сталин же излагал все вплоть до мельчайших подробностей. Не только тактическую сторону дела обрисовал, но и политическую – какие настроения в отряде, высока ли сознательность и пр. Рассказал он и про действия контрреволюционных элементов, в частности и о том, что набор добровольцев ведется неправильно. Записывают всех без разбора, мол, если человек сам вызвался, то и думать тут нечего – выдавай ему оружие и ставь в строй. На самом же деле под видом добровольцев в наши отряды проникает много белых шпионов и агитаторов.

– Черт знает что творится! – сердито говорил Сталин. – Никакого порядка! В прифронтовом городе все могут разгуливать где им вздумается! Настоящий рай для шпионов. В городе осталось много недобитой контры, которая только и ждет того, чтобы ударить нам в спину. Агитаторы пытаются внушить людям, что с красными вот-вот будет покончено, разлагают войска. Краснов, Деникин, немцы! Разве можно устоять против такой силы? Дураки с трусами верят и дезертируют. А что делает с пойманными дезертирами военрук Снесарев? Говорит им «ай, как нехорошо вы поступаете» и возвращает в строй вместо того, чтобы расстреливать. Вот ты мне скажи, как военный человек, разве можно доверять дезертиру? Кто однажды бросил оружие, бросит его и в другой раз. При первой же возможности. Но о Снесареве мы еще поговорим особо. Слушай дальше.

Я внимательно слушал. Закончив с обстановкой, Сталин отложил карандаш и спросил:

– Ты, как фронтовик, как оцениваешь обстановку?

– Обстановка сложная, – сказал я. – Если белые возьмут Царицын в клещи, а они так и сделают, не дураки же, то придется туго.

– Конечно, возьмут, – сказал Сталин. – Это единственное верное решение. Краснов храбр, азартен, но стратег из него никудышный. Он вполне мог бы собрать все силы в один кулак и ударить в одном месте, рассчитывая мощным ударом прорвать нашу оборону. Но другие генералы не дадут ему сделать такой глупости. Они будут действовать наверняка.

Мы обсудили обстановку. Последний вопрос Сталина был такой:

– Прав ли, по-твоему, Ворошилов?

К стилю работы Сталина я привык еще в Баку в 1904 году. Он всегда подробно излагает суть дела и непременно задает вопросы, чтобы убедиться, поняли ли его собеседники. Сталин непременно дает собеседникам возможность высказать собственное мнение, а не навязывает им свое.

Товарищ Ворошилов с отступившими с Украины по железной дороге войсками[58] (30 тысяч бойцов) находился на правом берегу Дона у железнодорожного моста, взорванного белыми. Ворошилов принял решение восстановить мост, на что потребовалось около 20 дней. Горячие и глупые головы предлагали ему бросить на правом берегу 3000 вагонов с оружием и разным имуществом, и идти в Царицын походным порядком. Мол, наша главная задача как можно быстрее добраться до Царицына, чтобы усилить его оборону.

Эти горе-советчики не понимали очевидного:

1. Бросить эшелоны с оружием и имуществом, означало отдать их врагу, усилив его и ослабив себя. Ворошилов не собирался делать белым таких подарков.

2. Армия Ворошилова не просто стояла на правом берегу и ждала, пока будет восстановлен мост. Она активно действовала, отвлекая на себя значительные силы противника и мешая начать наступление на Царицын.

3. Переправа походным порядком означала проход рассредоточенных красных отрядов по белоказачьим станицам. Наши отряды увязли бы в многочисленных стычках и понесли бы большие потери.

К слову замечу, что во время инспекции, когда зашел разговор об обороне города, Козлов сказал такую фразу: «Сил у нас мало и я не понимаю, почему медлит Ворошилов».

– Ворошилов совершенно прав! – убежденно ответил я и привел соображения, которые только что изложил.

– Правильно рассуждаешь, Борис! (Когда мы говорили по-русски, Сталин называл меня Борисом, а не Бесо). А вот Снесарев пытался убедить меня, будто Ворошилов предатель.

– Кто?! Ворошилов?! – возмутился я. – Снесарев что, спятил?

О товарище Ворошилове я слышал еще до Революции, а познакомился с ним лично в октябре 1917 года, когда он был комиссаром Петроградского военно-революционного комитета.[59] Как можно, будучи в здравом уме, называть предателем человека, доказавшего свою преданность делу Революции?

– Не спятил, – сказал Сталин. – Снесарев умен и хитер. Он прекрасно понимает что и ради чего он делает. Снесарев – враг. И его начштаба Носович тоже враг, как и большинство штабистов.[60]

Я знал, что Сталин никогда не обвиняет людей бездоказательно. Мне и самому не нравился Снесарев вместе со всем своим штабом. Но как враг мог оказаться на такой должности? Да как он мог пролезть в штаб не один, а с кучей пособников? Как?

– Как враг мог оказаться руководителем округа, да еще и такого важного? – спросил я.

– Подожди с вопросами, – ответил Сталин. – Сначала ознакомься с фактами.

Факты были следующие:

1. Под видом «борьбы с анархией и партизанщиной» Снесарев заставляет красных командиров следовать его указаниям даже тогда, когда это вредит делу. Перестановка сил производится неверным образом. Вместо укрепления обороны штаб ее ослабляет. Зачастую командиры получают от Снесарева и его начштаба Носовича,[61] бывшего полковника Генштаба, противоречивые указания. Вместо наведения порядка штаб округа сеет хаос.

2. В деле оперативного управления войсками штаб Снесарева допускает грубые ошибки, которые непростительны специалистам военного дела. Комдив Киквидзе получил из штаба неверные сведения о противнике, якобы малочисленном, вследствие чего на днях его дивизия понесла крупные потери в бою с белоказаками, атаковавших станцию Урюпинская.[62] Отряду Миронова[63] Снесарев сделал точно такую же пакость. Миронова спасло то, что сам он казак и пользуется большим уважением у казачества. К нему явился перебежчик, который сообщил правдивые сведения о наступающих белоказаках. Миронов успел сманеврировать и тем самым спас свой отряд от разгрома. Раз уж зашла речь о товарище Миронове, то скажу, что это был верный сын Революции, который пострадал из-за своих разногласий с Троцким. Будучи человеком прямым и честным, Миронов не раз выступал против Троцкого. В отместку Троцкий оклеветал Миронова, добился его ареста, а затем через своих приспешников организовал убийство Миронова в Бутырской тюрьме.

3. Учет у Снесарева налажен из рук вон плохо. В его штабе не представляют толком, чем они располагают, а зачастую плохая постановка учета служит прикрытием для хищений. Я сообщил Сталину, что в плохом учете и сам успел убедиться лично после