надеялся, что это не так.

– Bonjour, monsieur. – Книготорговец вышел из-за центрального стеллажа, нарушая тишину.

Это приветствие согрело и приободрило Себастьяна.

– Я смотрю, вы работаете допоздна.

– До комендантского часа.

Снова воцарилась тишина, когда последние покупатели бесшумно вышли из магазина. Себастьян смотрел им вслед, зная, что они уходят из-за него и наверняка недовольные тем, как продавец приветствовал его вместо того, чтобы проигнорировать. Себастьян понимал, как люди используют молчание в качестве оружия. Он жалел их, сознавая, что это все, что у них осталось.

– Что ищете? – Книготорговец уставился на него.

– Что-нибудь почитать.

– В самом деле? Что ж, тогда это самое подходящее место. – Пожилой мужчина не улыбнулся, но в его словах чувствовалось легкое поддразнивание, как будто дружеское, даже если их знакомство иначе как шапочным не назовешь.

Это побудило Себастьяна к продолжению разговора. – Я бы хотел больше узнать о французских писателях, может быть, почитать стихи.

– О, да. Поэзия. Слова, идущие от сердца. Но разве вы не купили сборник стихов, когда были здесь в прошлый раз?

Себастьян почувствовал, как к щекам приливает жар.

– Да, – признался он. – Я просто подумал, что вы могли бы еще что-нибудь порекомендовать.

– Поэзия – в конце зала.

Себастьян последовал за ним в дальний темный угол. Запах пыли ударил ему в нос, и захотелось чихнуть.

– Боюсь, поэзия на самом деле не мой конек; вот так залезать в чужую голову… – Книготорговец провел пальцем по пыльным корешкам книг перед ним, как будто отвлекшись на эту мысль. – Как насчет коротких рассказов? Мопассан?

– Пожалуй. Я ничего не читал из его произведений. – Себастьян последовал за ним к следующему ряду полок.

Внезапно книготорговец остановился и повернулся к Себастьяну.

– Насколько я помню, мы не представились друг другу должным образом.

– Кляйнхаус, Себастьян.

– Янник Ле Бользек. – Он протянул руку Себастьяну. – Должен сказать, Себастьян Кляйнхаус, мне понравилось, как ты обошелся с теми полицейскими в тот вечер.

Себастьян почувствовал прилив гордости. Впервые за многие годы кто-то сказал ему что-то приятное.

– Ну, некоторые из них слишком много о себе возомнили.

– Это точно. – Мсье Ле Бользек выдержал паузу. – Послушай, а я ведь не солгал. Я знаю ту женщину с тех пор, как она была ребенком.

Себастьяну стало интересно, с чего вдруг старик решил, что должен сказать ему об этом.

– Откуда вы ее знаете?

– Мать обычно приводила ее в магазин. Здесь она и научилась читать.

Себастьян поймал себя на том, что жаждет узнать о ней как можно больше.

– Она студентка?

– Нет. – Мсье Ле Бользек помолчал, как будто раздумывая, стоит ли продолжать разговор. – Она работает в банке, – наконец снова заговорил он, доставая книгу с полки. – Вот. Сборник коротких рассказов. – Он передал книгу Себастьяну. – Впервые в Париже?

– Нет, я приезжал сюда, когда мне было шестнадцать. – Себастьян открыл книгу на титульной странице, но его мысли блуждали где-то далеко. Неужели ему действительно было шестнадцать? Он как будто вспоминал кого-то из другой жизни. – Моя французская бабушка привезла меня в Париж на день рождения, – пробормотал он. – Это был 1936 год.

На кухне их дома в Дрездене состоялось небольшое семейное торжество, где ему вручили высокий бокал с чем-то искрящимся и алкогольным, хотя и не шампанским – как заметила бабуля, это было немецкое игристое. Она чокнулась с ним своим бокалом и, наклонившись, прошептала ему на ухо:

– Шестнадцать! Теперь ты почти мужчина. Пора отвезти тебя в Париж.

Бабуля переехала в Германию, чтобы помочь своей дочери – та, вопреки ее настойчивому совету, вышла замуж за немца, с которым познакомилась в поезде вскоре после Первой мировой войны. «Как можно знакомиться в поезде?» – не уставала возмущаться бабуля.

К большому неодобрению его родителей, бабуля потратила свои сбережения во Франции, чтобы купить билеты на поезд до Парижа. Как полагали родители, лучше бы она вложила эти деньги в содержание своей немецкой семьи. Тем не менее Себастьян с бабушкой прибыли в Париж ранним вечером и направились прямиком в ее любимый ресторан, L’Escargot, в 1-м округе.

Как только они ступили за темно-красные бархатные портьеры на входе, Себастьян понял, что попал в другой мир. Обеденный зал, источавший роскошь и удовольствие, приветствовал их запахом теплой выпечки и чеснока. С золоченых карнизов свисало еще больше красного бархата, а столы были покрыты белыми скатертями с нежной вышивкой. Потолки были из темного дуба с золотым тиснением, а освещение исходило только от свечей, мягко мерцающих на каждом столике. Атмосфера царила интимная, и даже по прошествии многих лет он мог вспомнить каждую мелочь.

Бабуля сделала для него заказ – улитки на закуску, затем нежное мясо в тесте, которое таяло во рту, и все это в сочетании с плотным красным вином. Он испытывал приятное головокружение, пока она учила его жизни и любви:

– Себастьян, не забывай о своем наследии. Франция – мой настоящий дом, и я надеюсь, что однажды ты будешь думать о ней как о своем доме. Французы умеют жить. Посмотри вон на ту пару. – Он проследил глазами за ее взглядом. – Никому нет дела до того, что его руки лежат не на столе, а на ней. Влюбленные пары вызывают у нас восхищение; в этом нет ничего постыдного. Оторваться от любимой можно только в случае, когда тебе нужно нарезать мясо или оплатить счет. – Она рассмеялась. – Что ж, у тебя еще уйма времени впереди, чтобы освоить эту науку. А теперь скажи мне, каких писателей вы читаете в школе.

Он с облегчением воспринял смену темы разговора, чувствуя, что «девочки» – это не совсем то, что мальчики обсуждают со своими бабушками.

– Теперь нам разрешено читать только немецких писателей, – ответил он. – Но я все равно читаю Виктора Гюго, прячу «Отверженных» под матрасом.

Бабуля громко фыркнула.

– Bien! С чего вдруг они вообразили, будто могут диктовать нам, что читать? Какое невежество! Завтра мы посетим квартиру Виктора Гюго. И купим еще одну его книгу.

На следующий день на площади Вогезов они сидели на террасе café рядом с музеем-квартирой Виктора Гюго, потягивая эспрессо. В зеленом сквере перед домом пара стариков, устроившихся на скамейке, разложили между собой шахматную доску. Все это выглядело так цивилизованно, и Себастьян вполне мог представить себе, как Виктор Гюго прогуливается по парку, останавливаясь поболтать со своими соседями.

В квартире они посетили столовую Виктора Гюго, где Себастьян увидел на стене стихотворение. Бабуля прочитала ему вслух:

Завтра на рассвете, когда снег покроет округу,

Я отправлюсь в путь. Видишь ли, я знаю, что ты ждешь меня.