под ноги; очевидно, у него было больше здравого смысла.

– Кто издал эти законы? – рявкнул он. Оба полицейских ошалело уставились на него. – Ну?

– Нацисты, – ответил коротышка.

– Вот именно. А теперь убирайтесь, пока я вас не арестовал.

Не говоря ни слова, они поплелись к двери и вышли из магазина.

Себастьян снова повернулся к женщине.

– Документы следует носить с собой. – Он попытался придать своему лицу суровости, но свет ее глаз, казалось, пронизывал его насквозь, и ему пришлось отвести взгляд. Потеряв дар речи, он откашлялся.

– Сегодня было так тепло, и я оставила куртку дома.

– Да. На этой неделе очень тепло. – Себастьян ослабил воротник; ему вдруг стало трудно дышать. Она кивнула и отвернулась. Себастьян почувствовал, что она просто хочет, чтобы он ушел. Не раздумывая, он схватил с полки первую попавшуюся книгу стихов.

У кассы мсье Ле Бользек взял у Себастьяна книгу и поднял бровь, как будто сомневаясь в его выборе.

– Вы любите поэзию?

Впервые за все время француз обратился к нему с вопросом, и это заставило Себастьяна почувствовать себя обычным человеком. Почти.

– Я не очень-то разбираюсь в поэзии, – признался он. – И подумал… может, стоит попробовать.

– Виктор Гюго. Хороший выбор для начала. – Мсье Ле Бользек вернул книгу и пробил чек. – Три франка пятьдесят, пожалуйста.

Себастьян расплатился и повернулся, чтобы уйти, но мысль о том, чтобы покинуть этот уютный магазинчик и бродить по улицам Парижа в одиночестве, наполнила его ужасом. Он хотел остаться и поговорить с мсье Ле Бользеком о книгах, о чем угодно. Он жаждал живого общения, дружеского лица. Не хотелось одиноко наблюдать, как солнце садится над Нотр-Дам. Эти весенние вечера, когда мягко угасал дневной свет, были пронизаны щемящей тоской. На мгновение пустота внутри него, казалось, расширилась, пока не заполонила его целиком, и ее необъятность привела Себастьяна в ужас. Повинуясь порыву, он вернулся к мсье Ле Бользеку. Тот наблюдал за ним, как будто читая его мысли.

Глава 9

Париж, апрель 1944 года

Элиз

Ранним утром я сидела за кухонным столом, снова и снова прокручивая в голове план, проверяя, насколько хорошо запомнила легенду, придуманную для двух братьев. Стенные часы лениво пробили восемь ударов, и я отправилась в путь без завтрака, не нарушая долгий воскресный сон мамы и Изабель – их единственное баловство на неделе. Прогулка по тихим улицам лишь усилила мое беспокойство, и, добравшись до приюта, я оглядела окна квартир напротив. Какое-то неуловимое движение заставило меня оглянуться, но я ничего не увидела. Похоже, просто сдавали нервы. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я постучала в дверь.

Лия сразу же открыла мне.

– Сегодня с нами Альфред.

Я испытала облегчение. Альфред, наш самый надежный passeur, совершил уже семь успешных переходов к швейцарской границе.

Исаак и Даниель снова стояли у стены, глядя на меня большими серьезными глазами. Они слишком хорошо понимали, с какой опасностью им предстоит столкнуться. Анаис и Лия выглядели бледными и встревоженными. Все знали: чем скорее мы это провернем, тем лучше для всех нас. Но прежде чем отправляться в дорогу, протокол обязывал меня задать мальчикам ряд вопросов. Я с радостью отметила, что их отмыли и привели в порядок, так что теперь, с кожаными ранцами и в блестящих ботинках, они вполне могли сойти за прилежных школьников.

– Как тебя зовут? – спросила я Исаака.

– Пьер.

– Молодец. И куда ты направляешься?

– Пожить у своей тети в Альпах. – Он сделал паузу. – Потому что у меня акс… астма. – Он выглядел довольным, когда смог произнести это слово. Затем он закашлялся, прижимая маленький кулачок к груди. Все разыграно как по нотам.

– А это кто? – Я указала на его младшего брата.

– Это Марсель. Ему всего три года. – Я поняла, почему его сделали на год моложе – трехлетнего ребенка могли пропустить без лишних расспросов. Чем меньше дети говорят, тем лучше. Они ведь такие непредсказуемые.

– Три? – повторила я. – Когда у него день рождения?

– Тридцать первого июля.

– А у тебя?

– Пятого декабря.

– Покажи мне ваши документы.

Исаак снял со спины рюкзак, открыл его, после чего, мило улыбаясь, протянул мне их удостоверения личности. Я почувствовала прилив гордости за него. Он отлично справлялся с ролью.

– Мама и папа будут там? – спросил Даниель тоненьким голоском.

Исаак повернулся к нему.

– Я уже говорил тебе. Они должны оставаться здесь, чтобы работать.

– Но почему они не попрощались с нами? – По щекам Даниеля потекли слезы.

– Они попрощались, но ты спал.

Даниель вытер лицо рукавом.

– Почему они не разбудили меня? Я хотел попрощаться.

Исаак обнял брата. Даниель выглядел таким маленьким, таким потерянным, а ему надлежало быть таким сильным.

– Марсель, – тихо произнесла я. Даниель не откликнулся. – Марсель, – повторила я, на этот раз громче. Я посмотрела на женщин, затаив дыхание. Все складывалось не очень хорошо. При таких рисках я бы не смогла забрать мальчиков с собой, и тогда в любую минуту им угрожала депортация. При недоборе квоты полиция всегда приходила сюда, чтобы пополнить контингент.

Исаак подтолкнул брата локтем.

– Ответь ей. Скажи свое секретное имя.

– Я не хочу секретное имя. – Даниель упрямо выпятил нижнюю губу.

– Но это игра, – настаивал старший брат. – Ты должен сыграть в эту игру, чтобы мы могли снова увидеть маму и папу.

– Будет лучше, если он вообще ничего не скажет. – Я повернулась к Исааку. – Попроси его помалкивать. Пусть притворится, что не умеет говорить.

– Хорошо. – Исаак покраснел, как будто ему стало неловко за младшего брата. Или это был страх?

Это было рискованно. Как всегда. Я не была уверена, что они готовы, и знала, что Альфред тоже будет расспрашивать их, прежде чем отправиться дальше в опасное путешествие.

– Пора идти, – произнесла Лия авторитетным тоном. – Возьми с собой еще шестерых детей.

– Да, конечно. – Я всегда выводила из приюта больше детей, чтобы потом вернуться с группой, а не в одиночку, просто на случай, если кто-то следил за нашими передвижениями. Чем черт не шутит? Всегда находились добровольные доносчики, желающие выслужиться перед немцами, чтобы получить какие-то блага вроде квартиры побольше или дополнительных продовольственных пайков.

Лия привела еще шестерых, и мы вместе вышли из здания. Исаак держал брата за руку, пока мы шагали к станции метро, где нам предстояло разделиться. Лия с шестью другими детьми села в последний вагон поезда, как предписано евреям, а мы с братьями зашли в средний. Я мысленно молилась о том, чтобы у нас не проверили документы, хотя в случае проверки нашлась бы что сказать, да и мальчики