дуру меня держишь? Только к кому обратиться?!

Гоша! Ну конечно! Пусть приходит и забирает эту дрянь! Немедленно, прямо сейчас!

Она вернулась в прихожую, подняла трубку телефона и тщательно проговаривая слова, сказала: «Наташу Георгиевну Георгиеву, улица Чудотворчества, семь — восемь».

В трубке затрещало так, что ее пришлось отнести от уха подальше, и вскоре сквозь треск прорвался далекий голос Гоши:

— Алле! Клара! Что случилось? Клара! Что ты молчишь? Что произошло?

Звук был такой, словно между ними было не пять кварталов, а по меньшей мере пять световых лет. Клара открыла было рот, но тут же укусила себя за язык — чуть сама себя не спалила. Нельзя говорить! Вдохнула поглубже и плаксиво пожаловалась:

— Батарея, дрянь такая — опять бежит! Боюсь рванет, и что делать? А Жилкоммаг — крохоборы и жулики!

Трубка немного потрещала и голос Гоши решительно прокричал:

— Пока ничего не делай. Жди меня…

— Я жду, Гоша! — почти рыдая, ответила Клара. — Очень жду! Приходи как можно скорей! — она всхлипнула. — Я пунш сварю, — добавила она уже совсем тихо в ответ на прерывистые гудки, возвестившие, что сеанс связи окончен.

— Умное решение, дружок, — похвалил Николаша.

Она переобулась в домашние тапочки и в поисках защиты надела розовую пижаму. Клара в ней все еще походила на праздничный торт из-за многочисленных оборок и рюш, хоть эта вещь и была изрядно поношена, пуговицы оборваны, тесемки истерты до дыр. Всегда, когда Гоша ее надевала, она чувствовала себя как в скафандре, под защитой. Но не сегодня. Могуто-камень был пуст, организм потряхивало от слабости, хотелось плакать — вот прицепилась же эта проклятая книга! Глядя на бабушкину фотографию, Клара попыталась найти себе место то на одной табуретке, то на другой. Под разными углами бабушкин взор менялся от укоряющего до откровенно насмешливого. Что делать? Чтобы ты сделала? — спрашивала она ее мысленно. Но бабушка молчала. Даже как-то немного презрительно.

Наконец квартира загудела от дверного звонка. Клара подпрыгнула от испуга, потом поморщилась — как-то он там настраивается, надо Гошу попросить, — и пошла открывать. Дверной глазок показал ей Гошу с вытянутой нижней челюстью, отчего она еще больше походила на лошадь. Но это была такая долгожданная лошадь!

В присутствии Гоши мир всегда становился легким и ясным. Как же она соскучилась по ней! Как у нее только язык тогда повернулся попросить Гошу уйти? Клара схватила ее за руку и провела на кухню, не дав разуться:

— Вот, полюбуйся! — Она скинула с книги полотенце.

Гоша открыла рот и замерла.

— Книга? — выдохнула она и удивление на ее лице сменилось растерянностью, а глаза засветились радостью.

— Книга! — Клара не удержалась, чтобы не съязвить. — Твоя любимая! Может, объяснишь, что это значит? Почему она меня преследует?

— Книга? — глупо повторила Гоша, в то время, как ее рот сам собой растягивался в улыбке.

— Книга-книга! — передразнила со злостью Клара, плюнула и ушла в комнату.

Вот что делать с этой ненормальной? Она ее под монастырь подведет!

Клара вспомнила, что обещала сварить Гоше пунш за спасение от книги. Последнее, что попыталась изобразить сама Гоша, она могла назвать только пойлом. Может, Гоша не смогла найти тогда бабушкин блокнот с рецептом? Клара открыла верхний ящик комода и сразу сверху увидела пухлую от вклеенных страниц книжицу — вот же он. Сколько раз замечала — кладет в кухонном шкафчике, а находит потом в комодах. И сейчас…

Внезапно в кухне раздался крик Гоши, наполненный отчаяньем и горем. Бросив все, она побежала на этот крик и обнаружила подругу, сидящую за столом с раскрытой книгой, бледную, с перекошенным лицом.

— Что? Да говори же! — запаниковала Клара. — Что еще?!

Гоша указала на ёршик вырванных страниц посреди книги — добрая треть или больше.

— Вот и в той, которую мы на фабрике нашли, тоже самое…

— Так же страницы выдраны?

Гоша кивнула.

— Самое главное, Кларисса! Самую основу в этой книге вырезали, сволочи! — столько было в этих словах отчаянья, на Гошу было больно смотреть.

— Фух! Обошлось! Гошенька, радость-то какая! Обошлось! Самого главного нет, говоришь? Так на нет и суда нет, Гошенька, понимаешь?! Хрен теперь они что докажут, Гошенька!

Клара испытала такое невероятное облегчение, что чуть было не запрыгала на месте.

— Это точно надо отметить, — сказала она и вернулась в зал за бабушкиным блокнотом.

Кухня преобразилась. Послеполуденное солнце ласково светило сквозь оранжевые занавески, настенные часы весело и звонко тикали, Николаша громко мурлыкал, а могуто-камень, лежащий до сих пор серым булыжником, мерцал зелеными искрами и вовсе стал похож на себя, на изумруд.

Лишь Гошино пасмурное лицо выбивалось из общей картины веселья. Но Клара знала — это поправимо. Пара бокалов хорошего пунша, и Гоша будет в норме.

— Щепотка кофе, две ложки горного мёда, горсть цукат, два ломтика лайма, разогретый ром, — прочитала Клара вслух единственный рецепт, который смогла когда-то разобрать в бабушкином блокноте. — Эмульгированный порошок расторопши на кончике ножа, флюидировать могуто-камнем три минуты и двадцать пять секунд, добавить в пунш, как образуется пена… Как же я забыла! Расторопши-то и нет!

— Паршивый денёк! — резюмировала Гоша, глядя с тоской на книгу. — Без расторопши ни вкуса, ни задушевности.

Клара покидала все ингредиенты в кастрюлю, довела до кипения, разлила тёмную жидкость по пузатым бокалам, поставила их на стол и, наконец-то присела.

— Надо будет поискать расторопшу в бабушкиных комодах, — сказала она. — Но сегодня, ты уж прости, столько волнений. Она глотнула из бокала и сказала:

— И без нее получилось значительно лучше, чем та бурда, что готовила ты.

Гоша хлебнула свой и согласно кивнула.

— Где ты ее взяла? — спросила она, кивая на книгу.

Клара представила, как расскажет практичной Гоше историю про какого-то Кауфмана, который то ли был, то ли нет, про остаточное электричество, и как Гоша поднимет ее на смех, или еще хуже — подумает, что она свихнулась. Клара неопределенно махнула рукой в сторону окна.

— Так, один человек отдал. Хоть про что она?

Они чокнулись бокалами, сделали по глотку. Гоша, хоть и выглядела все еще расстроенной, но глоток сделала большой и расслаблено оперлась на стену. С густыми короткими волосами, зачесанными назад, полуприкрытыми глазами и немного выпирающей вперед нижней челюстью она походила на львицу, которая сейчас отдыхает. От ее мощной полногрудой фигуры веяло силой, и хоть она была старше лишь на год, Клара всегда чувствовала себя рядом с ней маленькой глупой сестренкой.

Атмосфера в кухне неуловимо менялась. Жилкоммаг остался где-то там, за окном, опасность миновала, вечер стал добрым и томным.

— Может, помнишь… — сказала Гоша. — Вам, ахногенам, в школах