Эти глаза мерцали в полумраке, по-видимому, поглощая лунный свет, который проливался на тусклые, матовые, чёрные чешуйки. Огромная голова достигала едва ли не верхушки дерева, два рога закручивались по бокам. У его чешуйчатого лица была выступающая челюсть и длинные зубы, торчащие изо рта без губ. Я уже видела здоровые плечи и сильную, мускулистую грудь. Две крепкие лапы поддерживали спереди, а верхняя часть туловища спускалась к задним, более коротким конечностям. Если бы у меня были с собой кожаные ножны, я бы засунула кинжал в них, хотя он не помог бы мне с тем, с чем я столкнулась.

Если бы у меня было больше храбрости, я бы осталась на месте, но развернулся и побежал со всех ног. Я даже не знала, куда бегу. И не оборачивалась назад, чтобы посмотреть, преследует ли зверь меня. Я больше не контролировала себя. Отныне паника правила повозкой, запряжённой пьяными лошадьми.

Я бежала зигзагами вокруг деревьев и спотыкалась о камни. Я врезалась плечом в ствол дерева, который даже не заметила, и упала в заросли шиповника. Я тяжело вздохнула, когда шип расцарапал мне кожу и порвал пижамную футболку. У меня появилась отдышка, и сквозь затуманенный слезами взгляд я увидела, как нечто появилось передо мной. Некий герой. Я бы притворилась девчонкой в беде, и была бы не против, чтобы меня спасли. Совсем не против.

За рядом высоких кустов я внезапно поняла, где нахожусь. Высокая берёза, которая смотрелась совсем не к месту, стояла передо мной, обозначая путь, который вёл к полю бессмертницы. Даже находясь в состоянии ослепляющей паники, мне хватило чувства ориентации, чтобы добраться туда. Принимая во внимание факт, что меня поймали на краже, на этом самом поле, оно, возможно, худшее место, куда следовало бы приводить зверя. Но опять же: куда, чёрт побери, мне деваться? Я могла бы прятаться здесь всю ночь и вернуться домой завтра… только для того, чтобы обнаружить зверя в своём доме. Я не могла сбежать из деревни, и теперь не могла сбежать от чудовища.

Время встретиться с будущим. Как наш герой, оказавшийся трусом, сбежит в этот раз?

Тяжело дыша, я остановилась напротив берёзы и подняла взгляд. Та принялась трястись, будто танцующая девушка, размахивая ветвями и шурша листьями.

— Может, уже заткнёшься? — крикнула я на неё. — Он и сам может меня найти.

Низкое рычание сзади подтверждало мои слова. Я сделала глубокий вдох и повернулась.

Он стоял, уютно устроившись среди деревьев, в основном скрытый окружающими ветвями, если бы не глаза, похожие на два уголька во тьме. Он наклонил голову, и я вцепилась в кинжал крепче, немного приподнимая его в иллюзии того, что во мне ещё осталась капля храбрости.

Огромный зверь в мгновение ока уменьшился, обратившись в обнажённого мужчину.

Я разинула рот. Нет. Не может быть. Это невозможно! Способность менять облик подавлялась проклятьем. Я не слышала ни о ком в королевстве, кто до сих пор мог бы совершать подобное. И даже будь это возможно, наша деревня сильно поражена проклятьем, я определённо не слышала о том, чтобы зверь превращался в человека. Об этом бы ходили слухи, предупреждая остальных о таком.

Он направился ко мне из-за деревьев. Лунный свет падал на его растрёпанные каштановые волосы, на широкие плечи и крепкую фигуру, где были лишь накаченные, чётко очерченные мышцы и ни грамма жира. Можно сказать, что он добился такой мускулатуры, пройдя через тяжёлые битвы. И выглядел как мужчина, который точно знал, на что способен.

Двигаясь изящно и грациозно, он следил за мной глазами того же звериного золотистого оттенка. Сейчас он — охотник, хищник, и прекрасно об этом осведомлён. Он наблюдал за своей жертвой. За мной.

Но меня заворожили не его мышцы или очевидная сила, и даже не аура опасности, которая скручивала внутренности и заставляла дрожать. Меня зацепили его шрамы.

Беспорядочное количество зарубцевавшихся шрамов пересекало тело. Рваная серебристая линия на груди проходила рядом с соском, четыре параллельных шрама рассекали бок, другие линии перекрещивались на животе. Он попытался спрятать их за завитками чернил, но не сработало, а лишь больше привлекало внимание к полученным травмам, последствия некоторые из которых сморщивали кожу, а другие создавали впадинки от, вероятно, глубоких ран.

Он остановился в нескольких метрах от меня. От вида его мускул и силы я начала задыхаться. Даже в облике человека он огромен. Я высокая женщина, но он выше меня сантиметров на тридцать. Мой кинжал раскачивался взад и вперёд, и я никак не могла скрыть тот факт, что у меня тряслась рука.

— Ты нарушаешь границы, — сказал он глубоким, скрипучим голосом. Он говорил так, словно заработал голос так же, как и мускулатуру. Будто кричал так громко и долго, что повредил голосовые связки.

— Ты загнал меня сюда. Я, правда, не думаю, что это считается нарушением, — я произнесла, уже знакомо прикусив язык, несмотря на желание огрызнуться. У меня было много практики.

— Цена нарушения границ — наказание. Цена воровства — смерть.

— Как хорошо, что я ничего не украла. — Я раскинула руки, показывая, что у меня ничего не было.

Явно движимый импульсом, он опустил взгляд, чтобы проследить за нитью разговора. А затем начал поднимать взгляд к моему лицу, а когда замедлился и задержал внимание на груди, тяжело вздохнул. Я запоздало поняла, что от пота потрёпанная ночная рубашка прилипла к голой груди, ведь у меня не было времени перевязать её до того, как я убежала из дома. От холодного воздуха и страха соски затвердели. И вся эта прелесть доступна его взгляду.

Напряжение в воздухе нарастало. Где-то внутри меня всё перевернулось, и просочилось больше пламени. Моё нутро сжалось, когда он медленно поднял взгляд. В золотистых глазах мелькнул голод. Похоть. Власть. Что-то внутри меня — что-то чуждое, но уходящее корнями глубоко внутрь — замурлыкало в блаженстве. Желание согрело тело.

Что, чёрт подери, происходит, предки? Это дерьмо никуда не годится.

Тем не менее, я узнала это чувство. Это магия похоти прошлой ночи. Она всё ещё не казалась такой же, как мощь инкуба. Их сила была скудной, изящной и хитрой. Льстивой. Эта же — грубая, интенсивная и могущественная. Опасная. Восхитительная.

Я оттолкнула эти ощущения всеми силами, какие остались, игнорируя внезапную влажность между ног и стойкое желание быть грубо взятой. Чувствовать, как он погружается в меня снова и снова этим большим членом.

— Финли, верно?

Почему этот грубый голос внезапно стал ощущаться, как чувственные поцелуи на разгорячённой коже? Я ненавидела то, что