Рут затравленно опустила голову, хотя в тоне Риккарда не было ни капли злобы или насмешки.

– Эй! – Мирра с ласковой улыбкой попыталась поймать взгляд Рут. – Все хорошо?

Та лишь молча кивнула. Мик чувствовал, как были напряжены ее плечи под его рукой. Он впервые обнимал свою даллу, и это ощущалось одновременно и правильным, и предательством. От сумбура и неразберихи сегодняшнего дня все больше болела голова.

Мик ценил, как его друзья пытаются быть добры к Рут. Это существенно упрощало и его жизнь тоже. Но к благодарности примешивались и неизбежные горечь и злость, ставшие верными спутниками за эти месяцы. Мирра и Риккард будто забыли Лику, словно ее не было рядом все эти годы, а то, что сейчас с ним Рут, – правильно. Мик даже не знал толком, общаются ли они с Ликой, – они почти никогда не упоминали ее в разговоре, – но подозревал, что нет. Отец Риккарда был одним из управляющих флотом Его Величества, а новая семья Лики находилась по статусу куда ниже. Едва ли у них была возможность пересекаться. Да и общих занятий у творцов Воды и Земли почти не было.

Сам же Мик написал Лике лишь однажды. Когда внутренняя пустота после оборвавшейся мысленной связи стала невыносима, он буквально заставил себя сесть за письменный стол. Мику хотелось рассказать очень многое, но получалась все время какая-то ерунда, ничего не значащие общие фразы про дом, мать, Ласку, тренировки. Он неоднократно переписывал письмо, но с каждым разом выходило все хуже. В конце концов Мик запечатал конверт и отправил по летящей почте какую-то чепуху, даже не перечитывая. Через пару дней пришел ответ, до того сдержанный, вежливый и нарочито дружелюбный, что и его Мик перечитывать не стал. В письме были рассказы об обычаях Земляного двора, какая-то ерунда о выращивании овощей и о том, насколько тесным кажется Лике ее новый дом. Это был первый и последний раз в жизни, когда они писали друг другу.

Очередь двигалась медленно. Мирра что-то рассказывала про Низу и Июня, главных управляющих летящей почтой. С тех пор как они вступили на пост несколько лет назад, что-то все время приключалось, и перебои в работе почты уже стали излюбленной темой шуток во Дворах. Мик слушал краем уха, погрузившись в себя, когда Рут вновь осторожно вмешалась в его мысли.

«А вот и они», – всего четыре слова, но этого было достаточно.

Конечно, Мик сразу понял, о ком речь. Руки мгновенно похолодели, и сердце громко застучало в ушах. Медленно, напустив на себя равнодушный вид, он повернул голову.

Огонь и остальные три Стихии, как же он на самом деле скучал! Первым порывом было броситься навстречу Лике сквозь толпу, но что-то его останавливало. Бывшая далла еще не успела заметить их и о чем-то радостно болтала с Лаймом, стоя у воздушной пристани. Все такая же веселая, беззаботная, звонкая. Высокая и тонкая, как тростинка, Лика напоминала солнечный луч в своем простом светло-желтом платье.

Внезапная ревность больно кольнула где-то под ребрами. Мик не хотел признаваться в этом даже себе самому, но втайне он жаждал увидеть в Лике отражение собственной тоски. Узнать, что ей так же одиноко, понять, что она тоже высматривает его в толпе. Как будто от этого кому-то могло стать легче. Это были глупые, эгоистичные мысли, тем более странно было ожидать, что бывшая далла будет так открыто проявлять свои эмоции при всех, на празднике. Но Мик ничего не мог с собой поделать.

Лика же от души смеялась, прижимаясь к своему землерою. Обычные тоска и отчаяние накатили на Мика с новой силой. Он вдруг понял, что все еще обнимает Рут за плечи, и быстро опустил руку. Далла в ответ будто бы нахмурилась. Ему было плевать.

Мирра тоже заметила прибывших и уже радостно махала им рукой. Лика с Лаймом в ответ закивали головами и двинулись в их сторону. Желудок сделал предательский кульбит где-то под ребрами.

– Привет! – Лика так и светилась радостью и дружелюбием. Она тут же кинулась обнимать всех, даже опешившую Рут. Лайм вел себя чуть сдержаннее, но явно разделял восторг своей даллы. – Я так рада! Так ужасно соскучилась! Рассказывайте скорее, как у вас дела?

– Все хорошо, – как-то глупо и скованно смог выдавить из себя Мик.

Зато Мирра тут же начала говорить за троих, и вскоре от шумных девичьих голосов едва не закладывало уши.

Мик остался прикованным к месту. Это была Лика – такая родная, привычная, вот она, протяни руку, и можно наконец прикоснуться. И все же такая бесконечно далекая в невозможности этого жеста. В своей глупой светской болтовне о празднике, Земляном дворе и целительстве, в тонкой кисти, зажатой в руке Лайма, в обворожительной улыбке, адресованной всем сразу… Мик не хотел сам себе в этом признаваться, но он чувствовал себя обманутым и покинутым. Он чуть было не отпрянул, когда Лика ласково протянула к нему ладонь и участливо спросила, почему он такой серьезный. В ее светло-зеленых глазах в тот момент промелькнул отблеск тоски.

Чья-то рука вдруг опустилась Мику на плечо.

– Пожалуйста, выслушай меня. Запомни, что я сейчас скажу. Это важно, – незнакомец говорил торопливо, словно чего-то опасаясь. – Дом моей семьи очень легко найти: на окраине Воздушного двора есть городской пруд, наш дом ближайший к нему. И Стихия свободна.

Пламя! Оказывается, этот день может быть еще безумнее.

1009 год от сотворения Свода, Главный двор, тридцать первый день третьего летнего отрезка

Кай

Это была его идея – подойти к Мику и Рут на празднике. Майя до последнего спорила, но потом вдруг сдалась. Она убеждала его, что это грубые и глупые методы, и к тому же они фактически в лоб объявят им о своей работе. Но Кай остался непреклонен.

«Делай как знаешь», – в тоне Майи были равнодушие и смирение, она даже не смотрела в его сторону, выглядывая кого-то в толпе.

Кай чувствовал, что поступает верно, идя напролом. И дело было даже не в страхе перед повторением разговора с отцом, если ничего не получится. Просто внутреннее чутье подсказывало, что это нужный способ выяснить, действительно ли с этими двумя все так просто, как считала его далла. От неожиданности ведь очень легко сболтнуть лишнее.

Полчаса спустя Майя уже не скрывала своего раздражения.

«Пообщался? Надеюсь, ты получил удовольствие от приятной беседы», – мысли сочились ядом, но вид Майи оставался скучающе-расслабленным.