Шрифт:
Закладка:
Пушкин думал иначе.
В обществе никто не подозревал о сотрудничестве известного писателя с жандармами. Не знал об этом и Пушкин. Его внимание и симпатии всегда привлекали одарённые люди. Поэт с сочувствием следил за успехами Булгарина и относил его «к малому числу тех литераторов, коих порицание и похвала могут быть и должны быть уважемы»129. Пушкин лично познакомился с Булгариным осенью 1827 г. и стал частым гостем в его доме. 6 января 1828 г. Булгарин писал Ушакову, что Пушкин «скрытен в суждениях, любезен в обществе и дитя по душе… Он, кажется, полюбил меня»130. Свои письма Булгарину Александр Сергеевич подписывал так: «Голова и сердце моё давно ваши»131.
Доверчивость и простодушие были в натуре Пушкина. Он и не подозревал, что имеет дело с завистником, человеком двуличным и непорядочным.
Фаддей Венедиктович Булгарин (1789–1859) – русский писатель, журналист, критик и издатель. Капитан наполеоновской армии, кавалер ордена Почётного легиона Франции, действительный статский советник; герой многочисленных эпиграмм Пушкина, Вяземского, Баратынского, Лермонтова, Некрасова и многих других
В донесении, поданном тайной полиции в 1826 г., Булгарин в угоду Бенкендорфу дал отрицательный отзыв о пьесе Пушкина «Борис Годунов».
В 1828 г. в открытой печати журналист осыпал поэта комплиментами: «В трагедии своей „Борис Годунов“ он доказал, до какой степени гибок талант его», «какое познание характеров, сердца человеческого, местных обстоятельств. Тени Шекспира, Шиллера, возрадуйтесь!»132
Следует отметить, что в 1827–1828 гг. доносы Булгарина на Пушкина, поданные в III Отделение, претерпели видимую перемену. Резко изменился тон его отзывов о поэте. Приятельские отношения с Пушкиным были тому главной причиной.
В ноябре 1827 г. Булгарин подал фон Фоку записку «О Пушкине», в которой писал: «Поэт Пушкин ведёт себя отлично хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит Государя и даже говорит, что ему обязан жизнию, ибо жизнь так ему наскучила в изгнании… что он хотел умереть». На литературном обеде Пушкин сказал: «Меня должно прозвать или Николаевым, или Николаевичем, ибо без Него я бы не жил. Он дал мне жизнь и, что гораздо более, свободу: виват!»133
27 декабря 1827 г. литераторы праздновали именины Греча, а Булгарин представил собравшимся стихи в его честь. Стихи были верноподданническими. «Куплеты, – доносил Булгарин, – начали тотчас после стола списывать на многие руки. Пушкин был в восторге и беспрестанно напевал, прохаживаясь:
И так молитву сотворя,
Во-первых, здравие царя!»134
6 июня 1828 г. Булгарин посвятил «Секретную газету» обличению Вяземского. «Бедный Пушкин, – завершил свой донос агент, – который вёл себя доселе, как красная девица, увлечён совершенно Вяземским, толкается за ним и пьёт из одной чаши, но, невзирая на весь соблазн со стороны Вяземского, Пушкин не говорит дурно о Государе. Это правда»135.
Пушкин был полон благодарности Николаю I за то, что тот освободил его из деревенской глуши, и старался завоевать доверие императора. Тайная полиция, по всей видимости, ознакомила монарха с донесениями насчёт преданности Пушкина престолу и самодержцу. Государь не забыл собственных слов: «Господа, это мой Пушкин!» В 1827–1829 гг. он мог убедиться, что найденная формула стала реальностью. В своём дневнике Пушкин записал слова царя: «До сих пор он сдержал данное мне слово, и я был доволен им»136.
Эти слова были произнесены в январе 1834 г., но имели в виду весь период, начиная с 1826 г. Всё сказанное объясняет, почему монарх безоговорочно закрыл дело о «Гавриилиаде». Поэма была написана до того, как поэт превратился в верноподданного.
Пушкин вполне дружески относился к Булгарину, пока не узнал о том, что имеет дело с доносчиком.
По случаю войны с турками Бенкендорф покинул столицу и обосновался в главной ставке армии на Балканах при особе царя. Сюда ему доставляли агентурные донесения, включая «Секретную газету» с обзором новостей, которую составлял Булгарин. Получив булгаринскую газету от 30 мая 1828 г. (газета была рукописной и анонимной), граф счёл возможным познакомить с ней приятеля, Дмитрия Дашкова, бывшего тогда товарищем министра внутренних дел. Дашкова это донесение касалось самым непосредственным образом. Из доноса Булгарина следовало, что в Москве составилась партия для издания частной неправительственной газеты; издатели – люди весьма подозрительные, «ибо явно проповедуют либерализм»; «партию составляют князь Вяземский, Пушкин» и другие лица; их орудием будет Погодин, который «предан душою правилам якобинства». Вяземский и Пушкин через Жуковского будут действовать на Блудова, а через Дашкова или Нессельроде получат доступ к государю137.
Булгарину недоставало интуиции. В своих доносах он чернил сановников, а среди них – бывших членов литературного общества «Арзамас». Само общество агент представлял как рассадник либерализма, его влияние на юношество оценивал как вредное138. Не рассчитав последствий, Булгарин восстановил против себя могущественные силы.
Дашков догадался, кто были авторы доноса, и сделал помету на «Секретной газете»: «…истинное побуждение их так ясно, что даже открывает мне имена их»139. По возвращении в столицу в 1829 г. Дашков известил о своём открытии собратьев по обществу «Арзамас» – товарища министра просвещения Дмитрия Блудова, Вяземского, Жуковского, Пушкина.
Разрыв Пушкина с Булгариным стал неизбежен. Литературные разногласия углубили пропасть.
Булгарин и Греч всеми силами противодействовали проектам издания частных газет, которые могли бы конкурировать с их изданиями. В 1830 г. Дельвиг при содействии Пушкина основал «Литературную газету» – к великому неудовольствию Булгарина. Новое издание было типично для того периода развития русской литературы, который характеризуют как «литературу дружеских кружков»140.
Обстоятельства, казалось бы, благоприятствовали успеху предприятия. Слава Пушкина достигла апогея. «Литературная газета» публиковала произведения известных русских авторов, переводы модных западных писателей. Но издание на смогло завоевать ни столичных читателей, ни провинцию. Оно не стало выгодным «торговым предприятием».
Дельвигу не удалось потеснить издания Булгарина и Греча. Булгарин располагал правом на публикацию правительственных сообщений. Наличие официальной рубрики привлекало к его изданиям многих подписчиков. Булгарин и Греч успели создать постоянный круг читателей.
Бенкендорф старался быть любезным с Пушкиным, но с Дельвигом он не церемонился. Лицейский товарищ Пушкина Антон Дельвиг умер в 33 года. Хорошо осведомлённый цензор А.В. Никитенко сделал по этому поводу следующую запись в дневнике: «Публика в ранней кончине барона Дельвига обвиняет Бенкендорфа, который… назвал Дельвига в глаза почти якобинцем и дал ему почувствовать, что правительство следит за ним»141. Смерть друга потрясла Пушкина. Это обстоятельство сыграло не последнюю роль в отказе поэта воспользоваться разрешением на
