– Садишься, нет? – вздергивает бровь Худяков, с неприкрытой брезгливостью скользя по мне взглядом.

Передернув плечами, киваю и устраиваюсь на самом краю дивана.

– Приве-е-ет! – тянет одна из девочек. – Я – Даша. Это – Мэри…

– Очень приятно, – ровным голосом отвечаю я, не находя ни единой причины, зачем бы мне представляться в ответ. В конце концов, даже если Влад решил, что я теперь ничем не отличаюсь от этих девочек, я не обязана соответствовать его представлениям о себе. И тем более им уподобляться.

Я вежлива, и мне кажется, этого вполне достаточно. Правда, сам Худяков, похоже, так не считает. На его щеке дергается нерв. В какой-то момент мне даже кажется, что он поведет себя как-то неадекватно. Страх внутри натягивается тугой звенящей струной, но… Ничего подобного не происходит. Накрыв одной рукой острую коленку Даши, Влад небрежным движением подталкивает ко мне папку меню.

– Закажи что-нибудь.

Как собаке. И все. Посчитав на этом свой долг в отношении меня выполненным, Худяков возвращается к разговору, который прервался с моим появлением.

Раскрываю меню, молясь, чтобы никто не увидел, как дрожат мои руки. Хочется бежать. Но я только сильнее вдавливаю задницу в мягкие подушки дивана. Потому как… Ну, а какой у меня выбор? Нет, я, конечно, могу вспомнить о гордости, только что мне это даст? А этот козел может дать… И немало. Так, наверное, девочки вроде меня и ломаются. Стыдно ли? Да. Но страх перед будущим сильнее. Я все-таки очень себя переоценивала. Думала, что покрепче.

– Воды со льдом, пожалуйста.

От волнения в горле Сахара. После мертвой тишины нашего дома клубная суета едва выносима. Не прислушиваясь к разговору, скольжу взглядом по лицам присутствующих за столом. И спотыкаюсь о руку Худякова, заброшенную на плечо девице и машинально поглаживающую ее грудь. В животе собирается узел. К горлу подкатывает тошнотворный ком. Мне и брезгливо, и стыдно, и жарко. Разве это обязательно? Вот так, демонстративно? Зачем? Неужели Владу настолько важно мне доказать, что он запросто может получить любую? Так привел бы тогда нормальную женщину, а не эту!

Гадливо кривлюсь. Он замечает. И я отчетливо понимаю, что этим только еще сильнее усугубила свое и без того незавидное положение. Правда, не понимаю, почему так произошло. Ему до того важно мое мнение? Ну, бред же!

Истерично хватаю стакан, прячась за ним, как за ширмой.

Краем глаза отмечаю движение слева от себя. Пугливо шарахаюсь в сторону. Но Худяков всего лишь берет со стола стакан. Ч-черт. Атмосфера густеет так, что каждый следующий вдох вливается в легкие через силу. Какое счастье, что никто больше не пытается втянуть меня в беседу. Я не разбираю и половины слов. Они для меня белый шум. Единственное, на что я обращаю свое внимание, так это на руки Влада. Одной он все так же ласкает грудь эскортницы, другой – возвращает опустевший хайбол на стол и кладет на край дивана между нами, то медленно пододвигая пальцы к моей ноге, то в последний момент их отдергивая. Ожидание его прикосновения нервирует. Телом расползается душный стыд. Он что, так и будет мять сиськи Даше, а другой рукой меня лапать? Кажется, еще немного, и это напряжение перемелет меня в пыль. А Влад как специально – то почти касается, дразня, то уже у цели переключается на другое.

Сердце колотится в ушах. Шумит кровь. Мне было бы легче, если бы он уже меня трахнул, ей богу. Предвкушение этого гораздо сильнее бьет по нервам. Я на грани истерики. Чувства взорваны. Перемешаны. Где заканчивается стыд, где начинаются ненависть и похабная, какая-то совершенно ненормальная… похоть? Чем вообще вызвано это граничащее с идиотизмом желание, чтобы он переключился на меня полностью? Откуда у него растут ноги, если Худяков мне даже не нравится?

Какого черта вообще?! Может, эта разнузданность банально заразна?

Убеждаю себя, что просто не привыкла делиться.

Даже тем, что мне самой на самом деле не нужно.

Его интерес к другой настолько не вписывается в знакомую картину мира, что я никак не могу отделаться от ощущения полнейшей нереальности происходящего. Неужели это действительно творится со мной? Не верится.

Узловатые пальцы Худякова, наконец, достигают бедра. Собирают мягкую ткань платья. Тянут. В шоке я медлю, но тут же начинаю судорожно разглаживать ткань.

– Постой. Не так же!

– А как?

Я понимаю, кого он мне напоминает – коршуна. И эти близко посаженные глаза, в которых сейчас царит безумие, и нос, и острый, все подмечающий взгляд.

Он не может не понимать, что я так не могу! Только не на глазах у всех.

Голова кругом. Фокус теряется. Если он меня начнет лапать… или чего похуже… просто как мне это пережить?! Нет, нужно любыми способами не допустить этого. Но как? Попробовать умаслить? Не успев все как следует обдумать, прижимаюсь грудью к его плечу, а губами утыкаюсь в ухо:

– Давай просто уйдем отсюда. Вдвоем. Только ты и я.

Нежно пробегаюсь пальцами по его груди. Наверное, это чисто женская история – понимать, как извернуться, чтобы заставить мужчину делать то, что ты хочешь. Иначе откуда оно взялось? Опыта ведь у меня никакого. Просто есть некое глубинное осознание, что так быстро он не мог мной переболеть. А значит, я имею на него некоторое влияние. Как бы Влад ни пытался этого не показать. За какими бы масками он не прятался.

Преданно вглядываюсь в глаза. Я актриса. Я смогу отыграть что угодно. Интерес? Да пожалуйста!

Чертыхаясь, Худяков вскакивает.

– Пойдем.

От облегчения у меня слабеют колени. Да-а-а! Это моя победа. Пусть на сомнительном поле, да, но сейчас-то какая разница? Глядя строго под ноги, выбираюсь из-за стола. Худяков размашисто шагает следом. Пробираюсь вниз, к лестнице, когда на моем запястье требовательно сжимаются его пальцы.

– Нам сюда, – сипит Влад, утаскивая меня в пространство, занавешенное темными бархатными шторами. Я даже испугаться не успеваю. – Проходи.

Застываю у двери, наверняка ведущей в приватный