– Асия, – тычет мама в бок, – проводи Влада.

– Это совершенно не обязательно, – зачем-то отнекивается тот. Зачем? Во мне взвивается страх, что он потерял ко мне всякий интерес, наконец, получив желаемое. Иначе как еще объяснить его абсолютное ко мне равнодушие?

– Мне нетрудно. Пойдем, – беру Влада за руку. Он отвечает мне холодной понимающей усмешкой, от которой хочется провалиться сквозь землю. «Но ничего, ничего… Мы еще посмотрим, кто кого, да?» – подбадриваю себя.

Надо спросить по поводу счетов. Договориться о содержании. Вот только как это сделать, чтобы не выглядеть дешевкой? Ни в его глазах, ни в своих. Как?! А еще ведь страх, что Влад передумал – он никуда не делся. Напротив. С каждым нашим шагом этот самый страх становится все сильнее.

– Хочешь, прогуляемся? – брякаю я, так ничего толкового и не придумав.

Худяков, презрительно поджав губы, мажет по мне полным снисхождения взглядом и отрицательно ведет головой. Это так задевает! Но в то же время я отчетливо понимаю, что все это заслужила. Что ему, наверное, точно так же было хреново, когда я раз за разом отнекивалась от наших встреч. Мамочки… Вот что я наделала?!

– Нет, у меня на сегодня другие планы.

– С кем-нибудь встречаешься?

– Правда хочешь это знать?

Замираю. Он, что же, серьезно? Душу щупальцами стискивает странное чувство, которого я не знала прежде.

– Ты это в отместку мне, да?

– Что именно? – в искреннем непонимании приподнимает брови Влад.

– Делаешь эти намеки. Чтобы я ревновала?

– Боже, детка, – смеется Худяков, откинув голову, – ну, какая ревность? Ты мне кто? Так, очередная девочка. Перестань.

Мы у двери. Сердце оглушительно грохочет в ушах. Нет, он что, правда сейчас поедет к какой-то бабе? Ага, так я и поверила.

– Это значит, что ты не собираешься быть мне верным? – наивно уточняю, разглядывая маникюр. Пусть думает, что я поверила. Пусть думает, что мне не все равно.

– Ты все понимаешь как надо.

– Отлично. А то я уж думала, и мне придется.

Да, знаю. Я дергаю тигра за усы. Но прямо сейчас мне, прежде всего, нужно убедиться в своей над ним власти, и риск, на который я иду, вполне осознан.

Худяков оправдывает даже самые смелые мои ожидания, рявкнув:

– Правильно думала, – и дергает на себя.

– Но как же? Я же шлюха, – сиплю ему в губы.

– Моя шлюха. Разницу улавливаешь? – цедит сквозь зубы, все сильнее впиваясь пальцами в предплечья. Наверняка останутся синяки. А ведь ко мне никто раньше не применял силы. Тем более чтобы так…

– Мне больно.

– Не слышу! Улавливаешь? Даже не думай, что сможешь и дальше шкериться с Басовым. Пока я тебя трахаю, у меня эксклюзивные права на твои дырки. Узнаю, что была с ним – убью. Это ясно?

Он не кричит. Напротив. Говорит вкрадчиво и негромко. Но от этого эффект от его слов только усиливается. Прокатывается волной ощетинившихся мурашек, которых я успокаиваю тем, что все-таки своего добилась, получив наглядные доказательства того, что он все еще ко мне тянется. Но и этого мало проснувшейся во мне стерве. Вызывающе задрав подбородок, гляжу будто сквозь него…

– Ах ты ж сука! – срывает Влад. Он волчком разворачивает меня к себе и толкает к лестнице. В пространстве под ней спрятана большая кладовка. Туда он меня и запихивает. От ужаса немеет в затылке. Тело сковывает страхом, руки тяжелеют. В точечной подсветке, включившейся, как только мы ввалились сюда, виднеются полки, заставленные средствами для поддержания чистоты. Гладилка, какие-то ведра и техника, используемая для уборки дома.

Худяков отпихивает меня к стене. Давит на поясницу, чтобы прогнулась. И, конечно, я понимаю – от того, что происходит, за версту несет дерьмовым абьюзом. Но я слишком честна с собой, чтобы не признать, что в данном случае сама его спровоцировала. Прямо сейчас вообще непонятно, кто жертва. А еще что-то Басову вменяла… Или это была не я? Определенно, та Асия была гораздо чище и наивнее. Как же быстро все изменилось, а!

Глядя на раскачивающуюся перед глазами ярко-желтую тряпку, что сушится на вмонтированной в стену сушилке, чувствую, как нетерпеливо Худяков стаскивает с меня джинсы. А следом и первый болезненный толчок, избавляясь от которого, я нелепо встаю на цыпочки, чтобы тут же вернуться на исходную, подгоняемая его звонким шлепком по заднице.

– Ай!

– Тише...

Истерично смеюсь. Могла ли я еще какие-то полгода назад предположить, что мной будут пользоваться то в приватной комнате клуба, а то и вовсе в кладовке? Из уголка глаза срывается мутная слеза, стекает по спинке носа на кончик и капает нам под ноги. Продолжая одной рукой давить мне на поясницу, пальцы другой Худяков заталкивает мне в рот.

– Намочи.

А потом спускается, уже скользкий от моей слюны, между ног и принимается теребить, ласкать, оглаживать медленно набухающий клитор. Наказываю его тем, что остаюсь безучастной. Это легко. Врут те, которые говорят – это было сильнее меня. Женщине проще простого откатить свое удовольствие. Я смогу выдвинуть свои условия, только если он будет чувствовать за собой вину, так что…

Задницу опаляют горячие капли его удовольствия. Всхлипываю. Поначалу в дурмане оргазма Худяков не обращает на меня никакого внимания. Но потом все же обхватывает ладонью лицо, все так же наваливаясь на меня сзади.

– Прости. Сильно я?

– Нормально.

Лащусь, давя на жалость и старательно отыгрывая стокгольмский синдром.

– Точно? У меня немного сорвало башню.

От меня. Это признание приносит чувство удовлетворения. Прячу полыхнувшее в глазах торжество…

– А ты, стало быть, не кончила, – констатирует факт. Интуитивно понимаю, что это то поле, на котором следует быть осторожной. Переигрывать тоже не стоит. Не тот это случай.

– Поза была неудобной, – шепчу, утыкаясь лбом в его грудь.