– Чем будешь заниматься после того, как настанет твой великий день?

– Как-то пока не особо задумывался, – солгал он.

– Не смеши меня, – конечно, она ему не поверила. – Собираешься отпраздновать на всю катушку?

– А что, выход на пенсию положено праздновать?

– А то ты не знаешь? Особенно когда ты оставляешь службу таким бодрым сорокапятилетним красавцем.

Он улыбнулся:

– С математикой, Хаузер, у тебя всегда было не очень.

– Что, неужели ты старше, напарник?

– Ну, если мне сорок пять, тогда тебе всего пятнадцать.

– А выглядишь не дряхлее шестидесяти, Трэв, – подмигнула ему Эми.

– Ну, шестьдесят мне еще не исполнилось, так что я по-прежнему весь в работе.

– Расследуешь что-то особенное?

– Люди так и норовят исчезнуть перед самым моим уходом на пенсию.

Он, по обыкновению, отшучивался, но Хаузер прекрасно знала, что ее бывший напарник имеет в виду дело Луизы Мэйсон. Они обсуждали ее загадочное исчезновение через пару недель после того, как расследование поручили Фрэнку, когда столкнулись друг с другом в коридорах штаб-квартиры нью-йоркского полицейского управления. Интерес Хаузер был чисто умозрительный – она давно получила повышение и перешла в отдел особо тяжких преступлений. Трэвису оставалось служить неделю с небольшим, и дело Луизы Мэйсон было единственным нераскрытым.

– Я недавно проходила мимо и заметила, что ты глаз не мог отвести от одной ее картины, – проговорила Хаузер, махнув рукой в сторону его рабочего стола. – Я, честно говоря, такое искусство не понимаю.

– Да в этом деле не только картины абстрактные, – заметил Трэвис. – Я вообще перестал в него врубаться.

– Ну, та картина была не абстрактная. Я, кстати, потому тогда не подошла, что увидела, как ты в нее словно бы погрузился, Фрэнк. Ты был, как говорится, на своей волне. Не хотела тебе мешать.

Он сразу же понял, о какой картине идет речь. Она называлась «Широкий взгляд на мир» и была единственной работой Луизы, в которой он увидел смысл: смутный силуэт человека на вершине горы, взирающего на пространство у ее подножья, где собралась толпа, которой нет ни до чего дела. Нет дела и до наблюдателя.

Вот и ответ, почему он не смог смириться с тем, что дело Луизы не закрыто.

На своем полотне она изобразила его жизнь после выхода на пенсию.

– Получается, что ты уже почти три месяца бьешься и все без толку? – спросила Хаузер, возвращая Фрэнка к реальности. – Теряешь хватку с годами, старина Трэв?

Он усмехнулся, потому что знал, что на самом деле она так не думает.

– Хочешь это дело обсудить? – спросила Хаузер.

– Да не особо, – ответил Трэвис, отхлебывая кофе. – Наверное, я на нем слишком зациклился. Надо просто, что называется, отпустить ситуацию.

Хаузер не сводила с него внимательного взгляда.

– Ну, считай ты ее отпустил, – задумчиво изрекла она и замолчала.

Больше говорить было не о чем.

Потому что в глубине души оба знали правду.

Трэвис это дело так не оставит.

В то же самое время, когда Фрэнк Трэвис прощался с Эми Хаузер и шел обратно к своему столу с чашкой чуть теплого кофе, в полутора милях отсюда Ник Тиллман стоял на 8-й улице наверху лестницы, ведущей на станцию метро, и в руке у него был одноразовый предоплаченный телефон.

Он набрал номер, который знал наизусть.

В ожидании ответа на его звонок он не спускал глаз с проплывающей мимо толпы, зорко следя за тем, не появится ли в ней знакомое лицо.

– Слушаю вас, – раздался женский голос в трубке.

– Это я, – проговорил Тиллман.

Возникла пауза. Ветер поменял направление и швырнул снег в лицо Тиллману. Он сделал шаг назад, прячась в вестибюле от непогоды.

– Новости есть? – спросил голос в трубке.

– Все по-старому.

– Без изменений?

– Без.

Еще одна долгая пауза.

– Этот тип, Трэвис, он не создаст трудностей?

– Он через неделю в отставку уходит. – Тиллман повертел головой и убедившись, что его никто не слушает, добавил: – Нет повода для беспокойства. Я сделаю так, что он точно будет знать, куда ему смотреть. Укажу, так сказать, правильное направление.

– Хорошо, – только и ответила женщина.

А потом отключилась.

Ранее

Ребекка отнесла телефон Гарета в мастерскую в Дайкер-Хейтс, чтобы разблокировать его, соврав, что забыла код. Ей сказали, что код можно взломать, но велика вероятность того, что телефон полностью перезагрузится из-за того, что модель устаревшая, и никакая информация не сохранится. «Готовы рискнуть?» – спросил ее мастер.

– Да.

– Точно?

– На все сто процентов, – заверила мастера Ребекка и отправилась с девочками в кафе-мороженое на 13-й авеню, где взяла Кире молочный коктейль. Пока Хлоя спала в прогулочной коляске, Кира оживленно делилась впечатлениями о книге, которую им читали в детском саду.

Через сорок пять минут она вернулась в мастерскую.

– Удалось сохранить несколько сообщений в электронной почте, – сказал ей компьютерщик, – но, как я и предупреждал, при перезагрузке много контента стерлось. У этих старых мобильников нет функции сохранения резервных копий в облаке, но иногда включается режим записи сообщений в случайном порядке.

– Как это «в случайном порядке»? – Ребекка забрала у него телефон.

– Полная неразбериха! У вас тут сохранились письма, которым года два, но есть и более свежие. Отдельные цепочки писем при перезагрузке прервались. Готовьтесь к тому, что могут быть сообщения, которые вы отсылали, но не ответы на них. Я же сказал, модель устаревшая, от них можно ожидать чего угодно.

Найдя на экране символ электронной почты, Ребекка нажала на него и разочарованно вздохнула: после сброса до заводских настроек сохранилось только одиннадцать сообщений. И на первый взгляд ни одно из них не представляло интереса. Она посмотрела на адрес аккаунта – [email protected], потом на имя, набранное рядом с ним.

Уиллард Ходжес.

Кто это, черт возьми, такой?

Она поблагодарила мастера и поспешила домой. Как только Ребекка переступила порог, она сразу же отправила девочек в гостиную и заняла их игрушками, а сама пошла на кухню и принялась пролистывать сообщения в телефоне. Большинство из них были рекламными: программы лояльности от магазинов одежды, о которых Ребекка никогда не слышала, сообщение от винодельни на севере штата о наличии у них помещений для проведения конференций, подтверждение от билетного сервиса о бронировании мест на игры «Джайентс»[8], пароль к подписке на порносайт. Последнее могло иметь отношение к Гарету – почему бы и нет, – но остальное ему не очень-то подходило. Его компания имела собственную ложу на стадионе «Джайентс», и он каждый год часто бывал на играх вместе с клиентами. Зачем же ему самому бронировать билеты на них? Он не пил вина, поэтому поездка на винодельню вряд ли могла его привлечь, магазины одежды были слишком шикарными, скорее бутиками, а в них он обычно не одевался. Естественно, Гарет мог воспользоваться для аккаунта фальшивым именем, но уверенность Ребекки в том, что телефон принадлежит мужу, была поколеблена.

Она положила телефон и подвинула к себе