Мы просидели в магазине Левинсона всю оставшуюся часть дня. Вечером я взял дрошке и вернулся к Вайсу. Его жена все еще была на отдыхе, но она вернулась через два дня, и я перебрался спать к ним на второй этаж. Там ночевал другой часовщик, еврей, но он получил военную подготовку и вскоре был мобилизован. Больше я его никогда не видел.

Тогда поляки отправлялись служить в армию в восемнадцать лет, если были физически годны. Меня не призывали, поскольку закон об этом был принят через два года после того, как мне исполнилось восемнадцать.

Следующие два дня немцы постоянно бомбили Варшаву. Выйти на улицу было невозможно. Все плакали и до смерти боялись того, что будет с евреями. Мы все уже слышали, сделали с ними в Австрии и Чехословакии.

Однажды ночью немецкая зажигательная бомба упала на дом, где жили Айзек и Мейлех. Братья выбежали на улицу посреди ночи и пришли ко мне в нижнем белье. На следующий день я отдал им деньги, скопленные из моего жалованья ночного сторожа, на покупку новой одежды. Все их имущество погибло – ничего не осталось.

Немцы вторглись в Польшу с танками и моторизованными армиями. Через неделю они захватили всю западную Польшу, кроме Варшавы. Польская армия не могла противостоять им, держалась только Варшава и ее окрестности, где была сосредоточена тяжелая артиллерия, позволявшая сдерживать врага. По радио мы слышали, что нацисты захватили пригороды столицы и фактически окружили ее.

Варшава была балейгерт (осаждена), но она продолжала сражаться[33].

На третий день немцы разрушили водопроводную сеть, подававшую воду в дома. Они также бомбили электростанции и газораспределительную систему. Не было ни воды, ни электричества, ни газа. Не было ничего. Варшава пылала.

Люди не знали, куда бежать. Некоторые укрылись в подвалах, но это было большой ошибкой. Если в дом попадала бомба, он сверху обрушивался на них. Вытаскивать оставшихся под завалами было некому.

Я был единственным из работников Левинсона, кто продолжал приходить в магазин. На улицах рвались бомбы, разлетались осколки, а я шел на работу пешком! В эти дни невозможно было найти дрошке. Хозяин спросил меня: «Ченек, зачем ты это делаешь? Ты можешь погибнуть!» На что я ответил: «Вы так добры ко мне, что я не могу оставить вас одного». Кажется, ему понравился такой ответ.

Затем внезапно Россия вторглась в Польшу с восточной стороны. Тогда‐то мы и узнали о секретном пакте между Гитлером и Сталиным, которые договорились напасть на Польшу с двух сторон и разделить ее между Германией и Советским Союзом[34]. Все были удивлены, что коммунисты и фашисты выступили как союзники. Осада Варшавы продолжалась четыре недели. В итоге 1 октября 1939 года поляки сдались, и немецкая армия вошла в город.

Германо-русское вторжение в Польшу

United States Holocaust Memorial Museum (USHMM)

Глава 4

Когда немецкая армия вступила в Варшаву, продуктов в городе не было совсем, а достать воду было очень трудно. В то утро я шел в магазин к Левинсону и заметил у прохожих в руках хлеб. Один поляк рассказал мне, где немцы его раздают. Придя туда, я увидел два грузовика и людей, выстроившихся в длинную-предлинную очередь. Честное слово, она растянулась на четыре километра!

Я занял очередь, а через несколько минут за мной уже стояло множество людей. Когда я наконец подошел к грузовику, стоявший сзади меня в этой шестичасовой очереди поляк указал на меня и крикнул: «Jude, Jude, Jude![35]»

Услышав слово «Jude», немец положил хлеб и потянулся за винтовкой, лежавшей на полу грузовика. Я не стал дожидаться, чтобы узнать, что он собирается делать, а припустил что есть мочи зигзагом, моля Бога о спасении. Раздался выстрел, но я продолжал бежать.

Это случилось в польском квартале, где я работал. Евреи там не жили. Не знаю, можно ли было сойти за поляка в глазах немецкого солдата, но тот паршивый антисемит, стоявший за мной в очереди, выдал меня. Я был удивлен, поскольку считал, что германские агрессоры равно враждебно относятся как к евреям, так и к полякам. Это был первый случай, показавший мне, что в этой войне враждебно к евреям будут относиться как немцы, так и поляки. Позже я узнал, что в тот день несколько человек были убиты при попытке получить буханку хлеба.

Немцы начали выпускать антиеврейские указы на второй или третий день после того, как вошли в Варшаву. Все банковские счета, принадлежавшие евреям, заморозили, а выдача денег была ограничена ста злотыми. Евреи обязаны были сдать принадлежащие им деньги, превышающие сумму в сто злотых. Тех, у которых обнаруживали бóльшую сумму, расстреливали.

Евреям запрещалось иметь радиоприемники. Нам запрещалось владеть золотом, серебром или другими ценностями. Даже натуральным кофе. Евреи должны были сдать все свое имущество.

Примерно через неделю немцы выпустили новый указ, согласно которому евреям предписывалось носить на левом рукаве белую ленту шириной в десять сантиметров с голубой еврейской звездой. Они развесили оповещение на стенах и передали его по радио. В нем говорилось, что всякий, кто схвачен без нарукавной ленты – мужчина, женщина или ребенок вне зависимости от возраста, – будет расстрелян на месте. Мы услышали об этом по радио в магазине Вайса, где я спал. В то время приемники были лишь у немногих.

Поначалу мы взяли льняную ткань, порвали ее на куски и нарисовали звезды огрызком карандаша. Позже еврейские фабрики стали выпускать повязки из синтетического материала или льна со звездой из синей тесьмы.

Эти указы распространялись только на евреев.

Несмотря на подобные распоряжения, люди не сдавали всех своих денег, стараясь спрятать их. Немцы посреди ночи вламывались с обыском в еврейские дома. Они называли это «акцион»[36]. Приходили по трое или четверо, с оружием. Вас вытаскивали из постели и ставили лицом к стене. Если они находили деньги или, к примеру, ювелирные изделия, которые было велено сдать, их конфисковывали, и часто одного из членов семьи расстреливали на глазах у остальных.

Так было проведено много акционов и убито много евреев.

Немецкие жандармы (военная полиция) разъезжали по улицам на мотоциклах и останавливали машины, выволакивая оттуда евреев, чтобы отправить их на принудительные работы. Если вы пытались сопротивляться, вас били. Если вы пытались