— Она ушла от нас! Она нас бросила! — сказал он по-змеиному, так что одна только Агата его слышала.

— Ваше величество, уверена, что Пинна никогда бы так не поступила, — попыталась утешить его Агата.

— Найдите ее живой или мертвой! — приказал он, повернувшись к Киру Аверину.

— Как пожелаете, ваше величество.

Поднявшись на ноги, генерал поклонился, и попятился назад. Агата поймала его взгляд, он был пустым и мрачным. Ей тут же сделалось нехорошо.

Ее отношения с Пинной нельзя было назвать простыми. Они то дружили, то нет, то снова становились союзницами, и все же, они так долго пробыли вместе и их столь многое уже объединяло, что волей неволей, она успела к ней привязаться. Агата знала, что Пинна воровка и не выдала ее не столько из-за отсутствия доказательств, сколько из жалости.

Пинне семь сестер послали тяжелую судьбу полную потерь и несчастий. Агате становилось холодно и жутко при мысли о том, как трагически и страшно мог оборваться ее путь.

Конечно, быть может она еще была на Лунном острове и пряталась в шахтах, где добывали вещательные кристаллы, как Мира до нее. Или же ей удалось сбежать, покинуть остров.

В последнее Агате хотелось верить больше всего, но вспоминая, как Пинна сидела подле дракона-императора, и как смотрела на него, она очень в этом сомневалась. В этом взгляде была искренняя любовь, и какой бы хорошей актрисой Пинна не оказалась, такое изобразить было нельзя.

Дракон-император отошел к окну и стоял мрачно всматриваясь в скалы, и стелющийся по предгорью туман.

Чтобы занять, чем-то руки, Агата принялась бродить по комнате, собирая дощечки из медового дерева, из которых чуть раньше они собирали башни, играя в эфтос.

Убрав все дощечки в большую резную шкатулку, она подняла с пола круглую тряпичную куклу, набитую козьей шерстью. С волосами из желтых ниток и зелеными стеклянными пуговицами вместо глаз, она изображала дракона-императора. Точно такую же куклу, Агата оставила в колыбели Титуса, когда уезжала на Отбор. С тех пор прошло пара месяцев, но ей казалось, что минуло уже лет сто.

Сев на подушку, она сжимала куклу в руках, думая о Титусе и о том, каким большим он будет, когда она увидит его в следующий раз и увидит ли его вообще.

— О чем ты думаешь? — спросил дракон-император.

Он подошел к ней и уселся прямо на пол, подогнув под себя ноги, так словно был простым юношей, говорящим с сестрой, а не самым ужасным и могущественным созданием на всей земле.

— Я думаю о моем брате, ваше величество, — не стала скрывать Агата.

— У тебя есть брат?

Он уложил голову ей на колени, и она принялась расчесывать пальцами его волосы. Когда он сделал так в первый раз, какое-то время назад, она жутко перепугалась, но теперь уже привыкла и даже не обращали на такие вспышки нежности большого внимания.

Агата рассказала ему о Титусе, и о том, как печалилась, когда раз за разом ее братья и сестры рождались мертвыми или погибали в младенчестве, и как радовалась, когда на свет появился он.

— Если ты так его любишь, то почему ты оставила его?

— У него есть родители, которые будут заботится о нем, пока он маленький. Я же буду все равно его любить, как бы далеко друг от друга мы не находились и сколько бы лет не прошло с нашей разлуки.

— Как это хорошо, когда кто-то о ком-то забоится и кого-то любит.

Агата провела с драконом-императором весь вечер, развлекая его разговорами, а ночью пока он спал, держала его за руку.

Утром выяснилось, что служители нашли Лури — ферналь Пинны привязаннуй к дереву возле горной тропы. Птица нервничала и никого не подпускала к себе, даже птичников которые за ней ухаживали. Им ничего не оставалось, кроме как попросить о помощи Агату.

Глава 6. Кукла и комната без окон

Кир смотрел издалека на то, как госпожа Агата медленно и осторожно подбирается к бирюзовой фернали. Птица клокотала, вертя головой, и следила за ней желтыми глазами.

Госпожа Агата надела на себя платье госпожи Пинны, сохранившее на себе аромат масел, которыми та натирала кожу и прикрыла кровавый цвет волос черным платком. Это должно было помочь обмануть ферналь.

Кир яро надеялся, что все получится. Он вовсе не желал стать виновником гибели этой девушки. Иначе на суде семи сестер его печень станет такой тяжелой от грехов, что медные весы сломаются.

Госпожа Агата приблизилась к фернали вплотную, та дернула головой, распахнула крылья и пронзительно заклокотала, раззявив острый клюв.

Стоявшая подле Кира графиня Дэву вскрикнула и вцепилась в его локоть.

— Если так пойдет и дальше, то в Драконье ложе будет уже некого отправлять, — прошептала она на ухо Киру. — Мои бедные голубки улетят на небеса к семи сестрам одна за другой, а я ничего не смогу поделать… А вам похоже и все равно.

— Не говорите так. Вы знаете, как я радею за всех девушек, — также шепотом ответил Кир.

— Разумеется знаю, а за одну особенно. За ту, которая ваша сестра!

— Вы не справедливы.

Пока они пререкались, госпожа Агата сумела подобраться к птице вскочить в седло. Кир слегка выдохнул. Насколько он знал, как и у рухов, наездник фернали находился в относительной безопасности на спине у птицы. Там она не могла до него дотянуться ни хищными когтями, ни острым клювом.

Кир почти никогда не ездил ферхом и втайне восхищался теми, кому это удавалось. Ему было сложно представить, как люди не связанные с птицей силой перстня и колдовства, одной лишь своей волей заставляют ее подчиниться.

Госпожа Агата пустила ферналь бодрой рысью вниз по склону, за ней устремились гуськом служители на белоснежных точно известняк птицах. Кир с графиней Дэву поплелись за ними пешком. Графиня покачивалась на тонких каблуках, которые сама же и ввела в моду, и цеплялась за его руку.

— И что теперь? Что же мы будем делать дальше? — взволнованно спросила она у Кира.

— Фрол Зерион уже отдал приказ обыскать все окрестности, — ответил Кир. — Мы должны найти госпожу Пинну. Живой или мертвой.

Графиня Дэву издала высокий надрывный звук и прикрыв лицо раскрытым веером заплакала. Кир принялся ее утешать, очень странно себя чувствуя от того, что она оплакивает того, кто на самом деле жив.

Вернувшись в Приют Цицелии, Кир отправился в Совет, объясняя это тем, что должен известить их об исчезновении одной из невест. На самом же деле