за скалу дворца.

Агата замерла, не зная, что и думать. Какое-то время, она стояла вглядываясь туда, где скрылась птица, и надеясь рассмотреть, что-нибудь еще.

Внезапно, тишину лунной ночи прервал чей-то зов:

— Агата, ты бросил нас! Почему ты ушла?

Вздрогнув, она обернулась. За ее спиной стоял дракон-император. Он ступал так тихо, что она не услышала его шагов. Он был босым, с распущенными волосами, струящимися на ветру, в одних только нижних белых одеждах, оплетавших его тело коконом из нескольких слоев шелка.

— Ну что вы, ваше величество, я никогда бы не бросила вас, — заверила его Агата, говоря, как и он на змеином языке. — Я всегда буду с вами, пока вы меня не прогоните.

Подойдя к нему и встав вплотную, она погладила его по руке. Иногда он пугал ее, но сейчас страха внутри нее не было. Да, и как она могла бояться его сейчас, когда видела, как одинок и несчастен он был?

Подавшись к ней, дракон-император, ткнулся лбом в ее лоб. Так мог бы сделать сторожевой пес, и живший при кухне кот, пожелавший ласки от хозяина.

Агата нежно погладила его по голове, а затем обняла, обхватив рукой. Если бы ее мачеха увидела, как она стоит в темноте, в одиночестве, в одних только нижних одеждах, обнимая мужчину, то она бы своими руками придушила ее.

Однако же, на самом деле, в их объятиях было не больше порока, чем если бы Агата обняла Титуса — своего младшего брата. Вполне может быть, что дракону-императору была нужна вовсе не жена, а мать или сестра? Или хоть, кто-то способный его понять и утешить?

За утренней трапезой, Агата чувствовала себя, такой сонной, что едва не падала лицом в тарелку.

— Кажется, кому-то не давали спать всю ночь? — промурлыкала Исора, склонившись к ее уху.

Агата даже бровью не повела в ответ.

Как-то так вышло, что с самого начала она твердо дала понять, что не хочет ни с кем обсуждать то, что происходит между ней и драконом-императором. Остальные особо и не настаивали. В последнее время все они были, как-то отстранены друг от друга. Каждая была сама по себе и думала о своем.

Даже с Магдой и Исорой, с которыми Агата крепко дружила, она стала общаться меньше. Может быть, сказывалась усталость и тревога, может быть тот ужас, свидетелями, которого они стали, смерть Миры и других девушек, или висящая над головой обязанность опуститься во мрак Драконьего ложа, но сил и желания проводить вместе время, шутить и веселиться, как прежде, больше не было.

Сам дракон-император словно забыл об Испытании серебряного кольца, которое он придумал для невест. С учетом того, какой долгой была его жизнь, мог ли он воспринимать время иначе? Может быть, когда он опомнится и вспомнит о том, куда хотел их отправить, они будут уже стары и успеют вот так провести всю свою жизнь, в неге и безделье?

Агата не могла понять, хотела бы она такой судьбы для себя или нет. С одной стороны она привыкла высыпаться, плавать в купальне с отделанными мрамором стенами, позволять служительницам вычесывать свои волосы и убирать их в прически, украшенные свежими цветами, носить платья из тончайшего алого шелка, и туфли расшитые золотыми нитями, целыми днями предаваться увеселениям и есть деликатесы и сладости.

С другой стороны, от скуки и праздности, Агату сжирала тревога. Она чувствовала, как над Лунным островом сгущается тень, и из сердца самого мрака выступает нечто страшное.

Елена села за стол, заняв свое место. Ее лицо было свежим и чистым, а волосы заплетены в безупречные косы, украшенные жемчужной нитью. В отличие от Агаты, ничто не указывало на бессонную ночь, словно она сладко спала от заката до самого рассвета.

Елена поймала на себе взгляд Агаты, и уверенно и спокойно посмотрела ей в глаза, словно всем своим видом показывая, что ей нечего скрывать.

Пинна на утреннюю трапезу так и не явилась.

— Ох, видно заспалась наша голубка, — заметила на это графиня Деву и попросила служительниц ее проведать.

Дракон-император не ел вместе с ними. По утрам он обычно, был неразговорчив, пребывал в дурном расположении духа, и не нуждался в компании. Так что до обеденной трапезы, у девушек было свободное время.

Закончив с едой, они отправились гулять вдоль Серебряного ручья. Исора шла впереди, оживленно болтая, и пытаясь развлечь Магду и Лидию разговором. Графиня Дэву держалась чуть в стороне, обмахиваясь веером и раскрыв над головой зонт, призванный уберечь ее от солнца. Сопровождавшие их служительницы шли за ней.

Агата чуть отстала от подруг, чтобы идти вровень с Еленой. Та ступала медленно и осторожно, опираясь на трость.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Агата.

— Благодарю за заботу, мне уже лучше.

— Я заходила к тебе вчера ночью.

— Ночью? — переспросила Елена.

— Да, и тебя не было в опочивальне.

— С чего ты взяла?

Агата смутилась. Ей стало неловко признаваться, что она подглядывала сквозь замочную скважину.

— Ну… я стучала, а ты так и не открыла дверь, — пробормотала она.

— Разумеется, не открыла. Я спала. Служительницы каждый вечер приносят мне отвар, без которого я не могу уснуть. Зато с ним сплю, как змея в норе, дожидаясь весны.

Агата поджала губы. Она совершенно точно была уверена в том, что Елены ночью в ее комнате не было. Она думала, что та скажет, что просто выходила в уборную, или спускалась на кухню, чтобы стащить из кладовой ломоть хлеба или медовое кольцо, но та принялась все отрицать.

И зачем ей было это нужно? Внезапно, Агата все поняла. Скорее всего, Елена, как и Лили, до нее, завела среди служителей ухажера и пыталась теперь это скрыть.

Лицо Агаты обдало жаром. Она сама о таком и не думала. Ей просто было не до этого.

— Зачем ты приходила ко мне ночью? — спросила Елена.

— Что? — Агата вздрогнула, вырванная из своих мыслей.

— Что ты хотела обсудить такое срочное, что это не могло дождаться утра?

Агата опустила голову, делая вид, будто крайне внимательно смотрит себе под ноги, чтобы ненароком не оступиться. На самом деле она не знала теперь, стоит ли ей рассказывать обо всем Елене или нет.

— Я встала ночью, чтобы омыть руки, вышла на террасу полюбоваться на луну и случайно увидела, пролетавшего мимо дворца руха. Подумала, что может быть это твой.

— Да, и что с того? — равнодушно протянула Елена. — Айрин свободно летает, где пожелает, пока я ее не призову. Полагаю, она все еще где-то здесь,