Шрифт:
Закладка:
Закрыв корзину, брат Сильвий передал ее Агате. Та уже испытывала легкий трепет, от возложенной на ее плечи ноши. Он распахнул двери и они вошли в покои.
Дракон-император сидел на разложенных по полу подушках, перед ним ровными рядами лежали серебряные игрушки-головоломки. Все до единой уже были решены и собраны, и он лениво возился с последней.
Брат Сильвий растворился в тени, встав возле стен, молчаливым стражем, присоединившись к остальными служителями. Подойдя к Андронику Великому, Агата опустился на подушку, устроив корзину у себя на коленях.
— Как же все просто и скучно, — капризно протянул дракон-император складывая последнюю головоломку и укладывая ее в ряд к другим.
— Ваше величество, я принесла вам кое-что, что вас развеселит, — заговорщицки улыбаясь, сообщила Агата.
— Что там у тебя?
Потянувшись к ней, он сам скинул с корзины крышку и заглянул внутрь.
— Это еще, что за твари? — разочарованно протянул он.
— Это хомячки, ваше величество. Разве они вам не нравятся?
— Нет, с чего бы?
— Они милые, разве нет?
— И, что с того? Что мы с ними должны делать?
— Вы могли бы с ними поиграть…
— Думаешь, они умеют играть в стихийномахию, карментин, дурланг или эфтос?
— Нет, но…, — Агата растерялась.
Притихшие было хомяки, начали еще пронзительнее пищать и метаться в корзине. Дракон-император, вдруг взял Агату за подбородок и поднял ее лицо, вынуждая смотреть в свои змеиные глаза. Его когти легли ей под челюсть, а один ткнулся прямо в горло.
Она еле сдерживалась, чтобы не сглотнуть, изо всех сил, стараясь смотреть ему на лоб, на летящие брови, прямую переносицу, лишь бы только не в глаза. Она знала, что бояться ни в коем случае нельзя. Это первое правило из всех правил, когда имеешь дело с подобным ему существом.
— Агата, это дикие звери, — сказал дракон-император. — Они не должны жить в неволе, верни их туда же откуда взяла.
— Простите меня, ваше величество, — взяв себя в руки, сказала Агата. — Похоже, что я ошиблась.
Он убрал руку, и она, поднявшись, попятилась назад. Она так и не осмелилась повернуться к нему спиной до самой двери. Выйдя в коридор, она прижалась спиной к холодной стене. Ее лицо горело, кровь, пульсируя текла по венам.
Вскоре, к ней вышел брат Сильвий.
— Госпожа Агата, как вы? — прошептал он, подходя к ней.
— Со мной все в порядке.
— Простите, это моя вина…
— Нет, это же была моя идея. Что же ничего не вышло, но попытаться стоило.
— Раньше его величеству нравились хомяки. Как-то раз он целый день носился за ними по лесу…
— Что же, выходит, не теперь.
— Похоже на то, — протянув руки, он забрал у нее корзину. — Позвольте, я отнесу их обратно на поляну, где поймал.
— Спасибо. Пожалуй, его величество прав, им будет лучше жить на свободе, там где они родились.
— Как и всем нам, — грустно согласился брат Сильвий.
Он ушел, а Агата еще какое-то время стояла в полумраке галереи, пытаясь взять себя в руки.
Фрол Зерион считал, что пробудить Ника можно с помощью вещей, которые ему нравились, но пока у них ничего не получалось. Дракон-император не желал слушать те книги, которые любил раньше, отказывался есть сладости, которые в прошлой своей личине обожал.
Верховный служитель думал о том, чтобы привести из Ониксового дворца нескольких малолетних воспитанников культа, с которыми тот раньше часто играл, но это было слишком опасно. Ан был более несдержан и агрессивен, чем Ник. На Испытании железного кольца, он ранил Кира Аверина, прорвав когтями его нагрудник, только потому, что ему не понравилось то, что тот сказал. Хотя в последнее время он вел себя с невестами и служителями довольно сдержанно, не стоило забывать о том, на что он был способен. Помнила об этом и Агата.
Она вернулась в покои, и вскоре пришло время отходить ко сну. Служителей, дракон-император, как и прежде прогнал, а Агате приказал остаться.
Они легли в постель и он долго ворочался, пытаясь заснуть. К Агате, как к женщине, он не прикасался, но почему-то именно ее хотел видеть рядом с собой.
— Что вас тревожит? — спросила Агата, обращаясь к нему на змеином языке.
В последние дни она так приноровилась использовать свой дар, что теперь могла больше не петь. Ей удавалось, сразу обличить мысли в нужную форму и отправить их к нему.
— Тьма и пустота, — отозвался он.
За окном ярко сияла луна и звезды, в опочивальне горел очаг, тлели свечи и лампы с маслами. Вокруг не было темно, и она поняла, что он не эту тьму имеет в виду.
— Не беспокойтесь. Я рядом, вы не останетесь одни.
Агата протянула к нему руку и он сжал ее, обхватив горячими пальцами. Вскоре он уснул, а она еще долго лежала в полумраке танцующего пламени свечей.
Глава 4. Сомнения и птицы
Днем Агата отгоняла от себя дурные мысли, но ночью они одолевали ее, как стая хищных птиц.
Ночью же, слушая тихое дыхание дракона-импертора, спавшего рядом, и сжимавшего во сне ее руку, она думала о том, что же случилось с князем Дуаре — отцом Лидии и предыдущем гласом. Имел ли отношение к его безумию тот светящийся шар, способный проникать в людские тела, о котором ей рассказала Мира?
Агата была почти уверена, что рассудок брата Иннокентиуса повредил именно он. Похоже, что пожилой служитель и человек, управляющий таинственным шаром, находились по разные стороны поля брани. Брат Иннокентиус каким-то образом обо всем догадался и заставил Миру все ему выдать, а еще дал ей кинжал князя Дуаре и приказал ранить им дракона-императора. Чего он хотел этим добиться?
Агата вдруг вспомнила, как когда-то давно, когда она возвращалась после ферховой прогулки с Фролом Зерионом, Мира выследила ее в саду и сказала держаться от него подальше. Почему она так поступила?
Может быть просто из зависти? Или действительно, хотела предостеречь ее? И почему она только не спросила ее об этом, когда была такая возможность? Наверно, потому что была измучена, истощена и думала, что неминуемо умрет, так и не выбравшись из подземелий. Тогда ей было не до расспросов, она едва могла связно мыслить.
Агате стало нестерпимо жарко. В очаге тлел огонь, таяли испуская жар свечи, горело масло в лампах. Как будто этого было мало, тепло шло и от тела дракона-императора. Он был горяч, как камни мостовой в солнечный
