— Хорошо. Тогда вот эта позиция для меня будет в самый раз.

Водитель указал на то возвышение, где собрался ставить пулемет Матрос.

Ополченец взял оружие и начал искать другое место для позиции. В течение двух часов отряд готовился к атаке и всячески укреплял оборону. Но атаки так и не последовало, а вместо нее начался очередной минометный обстрел.

Матрос в обычной жизни часто руководствовался логикой вопреки интуиции, а позже кусал локти. Сейчас он нашел идеальную позицию для ведения огня, но что-то внутри говорило ему, что нужно уйти с высоты.

— Ты куда? — спросил Силач.

— Я к зданию. Тут слишком опасно.

Грохот приближался к высоте, и весь отряд спустился к зданию неподалеку. В прицелах стрелкового оружия трудно было что-то разглядеть, но у каждого перед глазами мелькнул лик смерти, когда целый пакет «градов» упал на то место, где еще недавно базировался отряд.

Матрос уже сбился со счета, в который раз он чудом остался в живых. Обстрелы начинали стихать, и на какое-то мгновение стало казаться, что самое страшное на сегодня уже позади. В это время подошла вторая половина отряда с Водяным. Матрос обнял брата, а тот рассказал ему, как они, не ожидая подвоха, шли в полный рост с «Утесами» на плечах, а их обстреляли со всех сторон минами. Раненых около половины отряда.

— А потери?

— Один убитый.

Матрос глубоко вздохнул и слегка кивнул головой, а про себя помянул незнакомого бойца.

Через несколько часов прибыл командир с машиной, сказав, что свою задачу бойцы на этом участке выполнили и нужно отходить. Раненых бойцов погрузили в машину под звуки канонады от разрывов мин. Осколки прилетали все ближе и ближе. Нужно было спешить, чтобы покинуть опасную зону.

Почти все погрузились и были готовы к отправке в Степановку, которая уже находилась под контролем ополчения. Матрос сидел рядом с братом и смотрел на выгоревшую Мариновку, а в это время из дома вышел Патрон, держа в руках боеприпасы.

Боец с улыбкой на лице неспешно шел к машине. Он смотрел в глаза Матроса своим добрым, доверчивым взглядом и готовился передать ему оружие, как в ту же секунду в дом прилетел снаряд, снеся ударной волной Патрона и пронизав осколками все его тело.

Матрос запомнил на всю жизнь этот последний взгляд. Взгляд счастливого человека, прожившего свою короткую, но насыщенную жизнь. Патрон не раз с гордостью говорил о том, что является свидетелем великих исторических событий, но, увы, увидеть победный конец ему было не суждено.

Тело бойца положили на танк, и машина двинулась к Степановке. Матросу хотелось кричать от количества смертей, увиденных за несколько недель войны. Он вспоминал глаза Патрона. Ополченец наконец-то понял, что за необычный блеск был в глазах товарища. Патрон светился перед смертью, словно были прощены все его земные грехи. Он словно уже становился святым. Боец излучал чистоту, которая бывает у людей, уходящих на тот свет с искренней верой в победу правого дела и с осознанием не зря прожитой жизни.

Глава 7

Матрос с каждым днем все более убеждался в том, что в июне 2014 принял правильное решение. Двадцать лет он приспосабливался к обстоятельствам, пытаясь выжить в капиталистическом мире, который так неожиданно образовался в 1991 году. За эти годы он встречал разных людей. Одни, ничего не добившись, винили других в своих бедах, вторые не справлялись с упавшей на них властью и унижали первых, а третьи жили в своем мире, пытаясь не замечать ни первых, ни вторых. Именно они составили костяк сопротивления.

Боец смотрел на тех, кто говорил: «У меня семья, которую надо кормить», — и испытывал к ним презрение, ведь никто из них не думал, что кормить будет некого и нечем, если война будет проиграна. Матрос видел, что подавляющее большинство уповало на мир, говоря, что война — не выход из такой ситуации. После всех тех смертей, с которыми он столкнулся за месяц войны, для него было оскорблением слышать что-то подобное: ведь именно из-за спрятавшихся война до сих пор не закончилась. Никто бы не посмел напасть на Донбасс, если бы на защиту Родины встали все вместе и каждый в отдельности, а не десять процентов отчаянных мужиков, которым противна даже мысль о том, что сюда придет кто-то и будет навязывать язык общения.

«Все происходит с немого согласия равнодушных, — был убежден Матрос. — Они убегают и прячутся. Они будут прятаться и тогда, когда будут насиловать их жен и детей, убивать родителей и близких».

— Говорят, Мариновку уже зачистили.

— Они так каждый раз говорят, а потом мы в самый ад попадаем.

— Нужно забрать брата, — сказал Матрос.

— Да, я понимаю.

Бойцы ехали в сторону Мариновки по еще не остывшим следам боев. В воздухе витал запах разрухи, напоминающий о том, что это были только ворота в ад.

— Мужики, это самоубийство, — сказал Вэл.

— Мы не укры. Своих на поле боя не бросаем, — парировал Матрос.

Подобные фразы среди ополчения звучали довольно часто. Матрос очень ответственно и трепетно относился к обряду захоронения. Так его научили родители. Предание тела воина земле было последней данью уважения за подвиг во имя родины, а бросить тело погибшего на поле боя было подобно предательству.

— Представь, погиб ты, а твоей могилы нет. Или она просто пуста. И никто не знает, где ты лежишь и гниешь. И родные не могут с тобой даже попрощаться, — сказал Матрос и развеял последние сомнения своих товарищей.

— Будем надеяться, что в Мариновке и правда уже чисто.

Бойцов встретили разрушенные дома и выжженная земля. В радиусе километра не осталось ничего живого. Машина свернула с главной улицы в переулок и двинулась на окраину поселка. Дорога была усеяна осколками и большими ветками деревьев. Добравшись до места вчерашнего сражения, ополченцы вышли из машины и уже через несколько минут нашли боевого товарища.

На вечерней перекличке отсутствовал ополченец с позывным Санта. Он лежал около БТРа, вглядываясь в небо глазами, в которых уже не было жизни. Когда начался минометный обстрел, он хотел спрятаться в подвале, но не успел. Осколок угодил ему в самое сердце, отправив в небытие еще одного из сыновей своей Отчизны.

— Покойся с миром, брат, — произнес Матрос и прикрыл глаза товарища, которого так и не успел хорошо узнать.

Как только он начинал тесно общаться с кем-то из бойцов, они покидали этот свет. Матросу больно было осознавать такую печальную закономерность. Тяжело терять друзей. Они были хорошими людьми и могли прожить длинную