Матрос слегка кивнул своему сыну, словно передавая немое послание: «Позаботься о них». Сын кивнул в ответ. Отец сделал несколько шагов и, обернувшись, сказал:

— Я вернусь! — И поднял вверх вытянутую руку с крепко сжатым кулаком. Сын повторил отцовский жест и еще сильнее прижал мать к плечу.

— Все будет хорошо, мамуль, — успокаивал ее сын. — Это ж батя. Он всегда держит слово.

Глава 5

После выхода ополченцев из Славянска Донецкая Народная Республика стала включать в себя всего лишь несколько городов. Украинская армия начала укрепляться в оставленных бойцами сопротивления местах, а ополчению дали несколько дней, чтобы подготовиться к предстоящим боям.

Оказавшись в Донецке, Игорь Стрелков взял управление армией под свой контроль и выгнал всех предателей. Никто еще точно не знал, где и по каким направлениям начнутся атаки, но многие догадывались, что придется приблизиться к границе с Россией, чтобы обеспечить надежный тыл в случае массированной атаки украинской армии.

Матрос уже понял, что грядут тяжелые времена и что Славянск был лишь началом. Ополченец научился управлять крупнокалиберным пулеметом «Утес» и помогал освоить его своему брату.

Несколько «Уралов» и БТР медленно двигались в Снежное. Матрос вместе с машиной подпрыгивал на кочках проселочных дорог и вспоминал недавний разговор с семьей.

После обеда пришла еще одна печальная новость.

— Мы будем мстить. Мы пойдем до конца, — заверил Матрос после услышанного, стоя у здания службы безопасности и глядя на свою семью глазами, полными горечи и отчаяния.

— Так что случилось, пап? — спросила дочь.

Боец еле мог сдерживать голос, чтобы он не начал дрожать.

— Когда мы отступали, местные пацаны тринадцати-четырнадцати лет собрали стрелковое оружие, которое осталось после нас. И когда вошли укры, они вступили с ними в перестрелку. Они открыли огонь по ним в надежде, что мы вернемся и поможем. Но мы были уже далеко, всех пацанов перестреляли.

На глазах Матроса выступили слезы.

— О, Господи…

Жена зажала ладонью рот, чтобы сдержать ужас, а по щекам бойца пробежала слеза.

— Надо отомстить за пацанов. За всех. Будем биться, пока всех не уничтожим.

Сын стоял и смотрел на плачущих мать и сестру. Каждое слово отца поднимало в нем бурю ненависти, но с виду он был спокоен. Отец вот-вот уйдет, и если все трое потеряют контроль над собой, то некому будет успокаивать женщин. Нужно было оставаться сильным.

— Ладно, мне бежать уже надо. Сегодня отправка. Уезжайте из города. В Мелекино. Сын останется тут. Будет помогать, если что.

Словно в последний раз, Матрос обнял и поцеловал всех, а потом отправился в штаб. Сын вновь провожал отца взглядом, держа за руки маму и сестру. Известие о расстрелянных подростках до глубины души поразило ребенка, сразу повзрослевшего на несколько лет. Но еще сильнее ему запомнились слезы отца, которые он видел впервые в жизни.

Когда бойцы прибыли в Снежное, они получили приказ захватить блокпост в Мариновке. Небольшой отряд из десяти человек в той же одежде, что и в Славянске, двинулся в путь. Оружия и патронов могло хватить лишь на десять минут стрелкового боя, поэтому ополченцы надеялись лишь на чудо.

Матросу не впервой было воевать в меньшинстве, и похоже, что это становилось привычным для него на войне. Еще во времена службы на флоте он не раз оказывался один против толпы старослужащих. И каждый раз в неравной схватке ему приходилось доказывать, кто он и что из себя представляет.

«Мы воюем за свою землю, поэтому неважно, сколько нас», — говорил он себе, радуясь, что впервые в жизни он не один.

— Как думаешь, до осени закончится все? — спросил у Матроса Костя.

Из разговора Матрос узнал, что Костя был выходцем из Славянска. Работал таксистом, а по выходным навещал больную мать. От первого брака у Кости была дочка, которую он видел очень редко. А теперь, быть может, и вовсе не увидит ребенка, мать которого целовала украинский флаг, когда регулярная армия заходила в Славянск.

— Надеюсь на повторение крымского сценария. Сами мы долго не продержимся.

Бойцы вылезли из «Уралов» и рассредоточились по территории, оставаясь вне зоны видимости для дежуривших украинских военных. До настоящего момента у ополченцев был лишь опыт обороны, но еще ни разу они не шли в атаку. Нужно было действовать стремительно. Матрос затаил дыхание и приготовился идти. Сложно было поверить в реальность происходящего. Слизывая с губ соленый пот, боец еще крепче сжал в руках ставший родным пулемет. Воспользовавшись эффектом неожиданности, ополченцы почти одновременно начали вести огонь по блокпосту. Часть пуль попадала в укрепления, другие же пролетали мимо. Сказывалось отсутствие командира и нежелание бойцов работать в команде. Это было похоже на игру в пейнтбол, где каждый был сам за себя, но вместо краски в тела могли прилететь настоящие пули.

Противник был шокирован. Никто из украинских армейцев не был готов умирать. Кто-то убегал в поле, скрываясь в кукурузе, кто-то залез в БМП, а кто-то укрылся за бронетехникой.

Стрелковый бой набирал обороты. Пули свистели над головами, а непрерывная стрельба все сильнее оглушала. На линию огня выехал БТР, за которым скрылись Матрос и его товарищи. Они обстреливали небольшими очередями врага, потихоньку подступая к посту.

Начался минометный огонь. Один из снарядов угодил в наш БТР, вызвав сильный пожар. Водитель направил горящую машину в поле и выпрыгнул на траву.

— А где Костя? — перекрикивая стрельбу, спросил Матрос у водителя.

— Выскочил, — ответил тот и перезарядил автомат.

— Хорошо. Значит, догонит.

Матрос упер локоть в бок и на раскрытую ладонь положил ствол пулемета. Прицельная стрельба в ближнем бою была неэффективной, поэтому стреляли все от плеча.

Первые минуты боя кажутся чем-то похожим на ад. Руки трясутся, в груди все сжимается, и очень хочется в туалет. Но как только входишь в азарт, паника проходит, а с ней уходят страх и сомнение. Остается лишь холодная, всепоглощающая ярость к врагу, который пришел сюда убивать обычных мирных людей.

Матрос с холодным блеском в глазах стрелял по врагу и жалел, что рядом не было брата. Боец не отпускал курок и видел, как от его пули упал один из противников.

Ополченец замер на месте и прекратил стрельбу. Все увидели, что враг начал отступать, бросая позиции, а Матрос, слушая ликование своих товарищей, стоял невдалеке, застыв на месте и осознавая, что он впервые убил человека. Начиная свою войну, ополченец не раз задавался вопросом о том, что почувствует, когда от его пули погибнет человек.