Она раздувает ноздри. Сжимает пальцы в кулаки. Кажется, раздумывает, стоит ли ей нанести удар. — Если ты продолжишь выкидывать подобные трюки, у моей дочери возникнут подозрения.

— Разве шеф Эймсли не объявил, что ты выиграла пожизненный…

— Бет семь. Она не идиотка.

— Хм. — Я потираю подбородок. — Ты права. В следующий раз я буду менее величественным.

— В следующий раз? Нет, следующего раза не будет. Моей дочери ничего не нужно от Stinton Group. — Она взмахивает рукой в воздухе.

Я улавливаю это. Обхватываю пальцами ее запястье, пока не чувствую, как бьется ее пульс напротив моего. Ее кожа мягче шелка. Я бессознательно провожу большим пальцем по ее венам.

— Что ты делаешь? — Она отдергивает руку.

— Извини. Привычка. Я думал, ты собираешься дать мне пощечину.

Ее глаза сужаются до щелочек.

Да, сегодня она определенно похожа на росомаху.

Она здесь не для того, чтобы причинить мне вред способами, которых я ожидаю, — выпустить клыки и когти.

Мисс Баннер пришла, чтобы найти то, что причиняет боль.

Я поворачиваюсь и иду обратно к своему столу, хотя и не сажусь на свой стул. — Я понимаю твои чувства по поводу Stinton Group.

— Меня не волнует, что ты понимаешь. Меня волнует, что ты разрываешь контракт.

— Моя семья до сих пор понятия не имеет о ее существовании.

— Но она узнает, если ты продолжишь присылать к нам знаменитых шеф-поваров.

— Семь лет я не знал, что у Тревора есть дочь. Ты не можешь ожидать…

— Я ожидаю, что ты продолжишь жить своей жизнью и притворишься, что никогда об этом не узнавал.

— Боюсь, я не смогу этого сделать.

Она скрещивает руки на груди, и это движение прижимает ее к телу, намекая на тонкую талию и пышную грудь.

Черт бы побрал эту женщину.

Она отвлекает меня так, как я никогда раньше не испытывал.

— Пошел ты, Стинтон. — Ее натуральные коричнево-розовые губы произносят такие ненавистные слова.

Я смотрю на нее гораздо дольше, чем положено.

Не только тоска в штанах вдохновила меня на эту оценку.

Я пытаюсь понять ее.

Она расхаживает во всем этом с перепачканными маслом руками, ориентируется в индустрии, где доминируют мужчины, и при этом умудряется сохранять видимость женственности. Создается впечатление, что она научилась балансировать между двумя мирами и нацелена на завоевание обоих.

Чем дольше я смотрю, тем больше она ерзает. Ее взгляд тускнеет, как мокрый песок. Ее хмурый взгляд опускается, превращаясь в задумчивый.

— Ты что, не моргаешь? — Она быстро отводит глаза.

Кажется, она нервничает впервые с тех пор, как влетела в мой офис.

Мои губы кривятся. Я ничего не могу с собой поделать.

Дон Баннер — странное существо.

И, возможно, я был бы не прочь поиграть с ней в эту игру.

— Садись.

— Нет.

— Сейчас.

— Ты когда-нибудь спрашиваешь? — Она наклоняет голову, уперев руки в бедра. Ее защита восстановлена. Полностью. — Ты когда-нибудь говоришь "пожалуйста"? Ты когда-нибудь вел себя как нормальный человек при надлежащем домашнем обучении? Даже мой ребенок знает основы хороших манер.

— У меня нет времени на хорошие манеры. — Я обхожу стол и беру дневной план.

— Верно. Потому что, когда ты говоришь ”прыгнуть", мы все должны спросить: "с какого утеса"?

Я прячу улыбку за папкой. — У тебя есть какой-нибудь опыт выступления перед камерой?

— Неужели я выгляжу так, будто у меня есть опыт перед камерой? — Ее тон саркастичен.

Я бросаю папку на стол и с нетерпением хватаюсь за это приглашение понаблюдать за ней снова, запечатлевая в памяти каждую деталь. Изгиб ее носа. Форму ее губ. Нежный изгиб ее горла.

— Полагаю, что нет.

— Ты заплатил за куклу. Не за фотомодель.

Я вздыхаю и наклоняюсь вперед. Такая сильная враждебность может быстро надоесть. Я не возражаю против этого здесь, в моем офисе, но там нам нужно будет работать вместе. — Я не собираюсь домогаться вас, мисс Баннер.

— Правда? Вчера, когда ты сыпал угрозами, ты не казался таким уж доброжелательным.

Эти колкости следуют одна за другой.

— Ты не жертва. Ты согласилась подписать контракт по собственной воле.

— Когда кто-то выкручивает тебе руку, это все еще считается свободой воли? — Она хмуро смотрит на меня. — Ты убедился, что только у тебя здесь есть власть, Стинтон.

— Напротив, у тебя есть свои карты для игры. — Почему я указываю ей на это? Почему я всегда хочу играть в эти игры в жестком режиме? — Ты станешь публичным лицом дочерней компании Stinton Group. Все, что ты делаешь и говоришь, отразится на нас.

Ее глаза сверкают, как будто она только что осознала правду. Хорошо. Я излагаю это жирными красками. Она может трепать языком по телевизору и привести к обвалу наших акций. Не говоря уже о том, что у меня были бы серьезные разногласия с советом директоров. Я продвигаю эту идею, не посоветовавшись с ними. Последствия могут зайти дальше и быть более разрушительными, чем она может себе представить.

— Нам нужно доверять друг другу. Это единственный способ получить то, что мы хотим.

Раздается стук в дверь. Входит секретарша с подносом. Обычно я ожидаю, что кофе будет разносить моя помощница, но эту задачу передали ей, потому что Хиллс решил, что больше не хочет быть моим ‘мальчиком-разносчиком кофе‘.

Одна из многих причин, по которой он утомляет меня в последнее время.

— Кофе? — Я указываю на чашку.

Мисс Баннер поднимает руку. — Нет.

— Хочешь что-нибудь еще?

Она прищуривает глаза. — Скажи мне, что это за вторая карточка.

Я выгибаю бровь.

— Ты сказал, что у меня были карты. Множественное число. Какая вторая?

Я ухмыляюсь в край своей чашки и делаю глоток. Жестом показывая секретарше выйти, я жду, пока она уйдет, прежде чем поставить чашку на фарфоровую тарелку.

— Почему я должен тебе это говорить? Я бы дал тебе ненужное преимущество.

— Ты начал эту тему. Я предполагаю, что ты затронул ее не только для того, чтобы послушать самого себя.

Ее остроумие достаточно остро, чтобы пролить кровь.

Не могу поверить, что я так наслаждаюсь собой. — Это Элизабет.

Она снова становится напряженной.

— Ни одна из интрижек Тревора не привела к появлению ребенка, и у меня тоже нет детей. — Не то чтобы я, безрассудный студент колледжа, не пытался. — Элизабет — Стинтон, и мы семья, которая дорожит родословной. — Я должен знать это лучше, чем кто-либо другой. — Она та, кто унаследует все это, — я указываю на здание, — когда следующего поколения не станет.

Мисс Баннер ощетинивается. — Я не использую свою дочь, чтобы получить то, что я хочу.

— В отличие от меня, верно? — Я делаю еще глоток.

— Что ж, если рога и вилы подойдут…

Я ничего не могу с собой поделать. Я разражаюсь смехом.

Она морщит нос.

Хиллс врывается в комнату. — Что это