в лифте, чтобы добиться моего расположения деньгами и моим собственным автомастерским, — он уже знал, что она провалится. Он пришел, готовый потребовать выкуп за мою дочь.

Кипящий гнев заставляет меня скомкать бумагу. — Сколько жизней ты разрушил подобным образом?

Челюсти Стинтона напрягаются, подчеркивая углы подбородка.

— Ты сделал это личным. — Я тянусь за спину, не глядя на Хиллса. — Давай не будем тратить время, делая вид, что у меня есть выбор. Дай мне что-нибудь, чтобы я могла подписать.

— У вас есть выбор, мисс Баннер.

Я машу рукой. — Дай мне ручку.

— Я бы хотел, чтобы вы внимательно прочитали контракт…

— Дай мне чертову ручку!

Его глаза сужаются.

У меня стынет в жилах. Я не хочу, чтобы он сейчас пытался разыгрывать из себя "мы на одной стороне". Когда кто-то показывает тебе, кто он на самом деле, верь ему. Папа часто так говорил. Он всегда давал лучшие советы.

Я совершала глупые, нелепые ошибки, когда потеряла его. Секс на одну ночь со Стинтоном был одной из них. Он подарил мне мою дочь, так что я не собираюсь жаловаться на это. Но если бы у меня был папа, он бы знал, что делать с этим контрактом. Он бы держал меня подальше от этой гламурной снаружи, прогнившей внутри семьи.

В голосе Стинтона слышится тяжесть — веская и мрачная — когда он произносит. — Хиллс.

Его ассистент тычет в меня ручкой, отвернувшись, как будто он не хочет видеть, как произойдет это крушение поезда.

Я выхватываю у него контракт, подхожу к столу Стинтона и швыряю его на поверхность. Листая до конца, я нацарапываю свое имя поверх пунктирной линии.

Губы Стинтона поджимаются. — Я уже открыл фонд колледжа для Элизабет, а также внес вознаграждение за ее уход…

— Оставь свои долбаные деньги при себе. — Я разворачиваюсь, намереваясь выйти. Я не могу больше ни секунды находиться в его присутствии, иначе просто взорвусь.

— Мисс Баннер. — Стинтон поднимается на ноги.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь.

Мы оба смотрим друг на друга. Столкновение взглядов, эмоций и вещей, которые мы никогда не смогли бы сказать в церкви, проносятся в пространстве между нами.

— Ты растила свою дочь самостоятельно, но ты не зачала ее самостоятельно. Забота о ней была обязанностью Тревора, а теперь это моя. Что бы ты ни делала с деньгами, это не моя забота, но они принадлежат тебе и Элизабет.

Я указываю на него зазубренным пальцем. — После того, как ты получишь от меня то, что хочешь, я больше никогда не хочу видеть тебя или кого-либо из этой компании.

— Как только мы достигнем нашей цели, я перестану тебе мешать, но до тех пор…

— Я проведу твое шоу собак и пони. Поняла. — Я чувствую, как тяжесть этого контракта ложится на мои плечи. Это душит. — Мы закончили?

— Я договорюсь, чтобы кто-нибудь заехал за тобой завтра. Мы начнем с фотосессии и внутреннего собеседования.

— Отлично. — Я сжимаю пальцами сумочку и крадусь мимо Хиллса. Он достаточно умен, чтобы убраться с моего пути, пока меня не затоптали.

Мчась по дороге на своем грузовике, я размышляю о том, что только что произошло. Контракт. Угроза Стинтона. Петля на моей шее.

Я пришла в Stinton Group свободной женщиной, а теперь ухожу как актив компании.

Конечно, у Бет теперь есть фонд для колледжа, а на моем банковском счете, вероятно, больше нулей, чем когда-либо прежде, но если бы меня интересовали только деньги, я бы взяла их при первом же предложении.

Стинтон пытается загладить свою вину, тратя деньги на возмещение ущерба, который он и его компания оставляют после себя, но я не могу доставить ему такого удовольствия. Эти деньги испорчены, потому что они достались ему. От них.

Должна ли я снять все деньги и измельчить их? Должна ли я…

Подумай о Бет.

Я крепче сжимаю руль. Мои проблемы с Stinton Group не должны негативно сказаться на моей дочери. Я не делаю ничего противозаконного, так что это не значит, что деньги грязные. Теперь Элизабет может поступать в любой колледж, какой захочет.

По крайней мере, это хорошо, не так ли?

Все еще горит.

Жжет так сильно, что я звоню Клинту и прошу отгул на вторую половину дня.

— Что Стинтон с тобой сделал? — Взволнованный оттенок Клинта заставил бы меня улыбнуться, если бы я только что не боролась с самим дьяволом. — Тебе нужно, чтобы я послал копов?

— Нет. — Я выдыхаю.

— Баннер.

— Я в порядке, Клинт. Мне просто нужно немного успокоиться.

— Хорошо. Конечно. Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

Я еду домой и загоняю машину в гараж. Я думаю о том, чтобы открыть бутылку вина, которую Кения привезла мне прошлой ночью. Я подумываю о том, чтобы выйти в Интернет, создать анонимный аватар и разнести Stinton Group по всему миру. Я думаю о том, чтобы рыдать в одеяло до тех пор, пока у меня не опухнут глаза и не заложит нос.

В конце концов, я выбираю единственный путь, который принесет мне комфорт, — работу над автомобилем.

Мои руки по локоть в масле, когда мне звонит мама Санни. Мне приходится коснуться наушников плечом, чтобы принять вызов.

— Дон, малышка. — Музыкальный белизский акцент мамы Мойры успокаивает больше, чем теплый куриный суп. — Я сказала Бейли пригласить тебя и Бет на вечер тако, но я понимаю, что было бы лучше связаться с тобой лично.

— О.

— От матери к матери, понимаешь? Так более уважительно. — Она продолжает говорить, не переводя дыхания.

Еще одна вещь, которая напоминает мне о моем отце. Он тоже любил поболтать. Он мог превратить пятиминутный рассказ в пространную беседу, требующую множества обходных путей.

Я беру тряпку и вытираю пальцы. — Тако — это здорово.

— Так это значит "да"? Ты придешь сегодня вечером? Мне нужно знать, чтобы я могла купить нужное количество тортилий. Нет ничего хуже, чем когда кончаются продукты.

Я почти смеюсь. У мисс Мойры — или мамы Мойры, как она просила называть себя, — всегда остается куча объедков после еды. У нее реальный и подсознательный страх, что на вечеринке не хватит еды.

Даррелу придется изрядно поплатиться за организацию питания на их с Санни свадьбе. Не то чтобы он был против. Он любит Санни и может себе это позволить.

— Это да.

— Идеально! О, Бейли будет в таком восторге. Он просто обожает вашу дочь.

Я хочу сказать, что это взаимно, но Бет на самом деле никого не ‘обожает’. Она тихая, сдержанная и немного замкнутая. Папа сказал бы, что это у нее от меня.

Я тяжело вздыхаю.

— Все в порядке, малышка? — Мама Мойра — единственная, кто называет меня малышкой и не воспринимает это как оскорбление. Я всю свою жизнь был хрупкой и миниатюрной, поэтому любые намеки на то, что я "милая" или "обнимашка", раскрывали мою дикую сторону.

С мамой Мойрой я