Еще на втором курсе он открыл агентство, занимавшееся оказанием бытовых магических услуг. К выпуску у него в столице уже была сеть фирм «Быстро и чисто». А все потому, что к выдающемуся магическому дару у Хедрика оказался еще и талант коммерческий. Добавить к этому его мужское обаяние, перед которым не могли устоять многие хозяйки, заказывающие уборку домов…

Одним словом, сейчас мой бывший напарник по приютским шкодам был очень завидным холостяком. Так что на него с интересом поглядывали многие наши девочки. Точнее, уже девушки.

– Наконец-то, – подойдя к нам, произнес приятель и похлопал меня по плечу, как в старые времена. – А я уже было подумал, что ты не придешь.

– Чтобы не поесть за твой счет? – Я усмехнулась. – Даже не надейся!

– Тогда прошу к столу, – жестом хозяина пригласил нас с Сели брюнет.

Я же, усевшись на стул, наконец избавилась от одемоневшего мне за день пиджака и смогла расслабиться.

Вкусная еда, разговоры с друзьями и воспоминания… В приюте было много всего. Не всегда хорошего, но… Мы переживали это вместе. Нас сплотили время, место и… Ингеворина Борхес. Она, строгая, порой суровая, бдительная, как настоящая гарпия (за что и получила свое прозвище), стала для нас всех матерью. Говорят, родителей не выбирают, но будь у меня возможность сделать это, я предпочла бы госпожу Борхес родной матери. Потому что, несмотря на некоторую холодность, именно наставница лечила мои разбитые коленки, находила слова, которые заставляли меня идти вперед, к поставленной цели, не сдаваться и не раскисать. Она учила нас жизни, как умела. И у нее это получилось. Никто из нас, приютских, не стал пропащим. Да, таких же высот, как Хедрик, не достигли. Зато у многих были дети, семьи, стабильная работа…

А все вместе мы были одной большой шумной семьей, в которой порой случалось всякое. И нужда чаще всего. Зато здесь, среди своих, можно было говорить то, о чем думаешь. Хотя в жизни было скорее наоборот: нужно было думать, о чем говоришь. Правда, из-за этого о себе можно было узнать много интересного. Например, такое:

– Этот костюм ужасный! – выдала Сели под конец вечера, когда все стали расходиться.

Она хоть и выпила немного, но трехдневная жесткая диета дала о себе знать, и подруга знатно захмелела.

– Да вроде он ничего так… симпатичный, – попытался возразить ей друг.

– Это Мышка симпатичная. А он, – Сели кивком указала на пиджак, висевший на спинке стула, – нет. Вот скажи, Хедри, я хорошо выгляжу?

С этими словами подруга провела пальцами по своей фигуре сверху вниз, насколько позволял стол. То есть ровно до груди.

– Шикарно! – отозвался друг.

– Так, значит, вкус у тебя есть, – заключила хмельным голосом Сели. – Будешь помогать нам с выбором платья. А теперь поехали.

Я попыталась вразумить подругу:

– Поздно уже. Все расходятся. Все закрыто…

– Пф… Еще даже не полночь! К тому же я знаю отличный магазин, который еще работает.

– Но… – начала было я, не ожидая коварства со стороны старого друга.

А Хедрик же, зараза, взял и поддержал Сели!

– Кстати, Мишель, я не помню, чтобы ты носила платье.

– Вы сговорились? – простонала я обреченно: если с одной подругой я могла еще справиться, то с этим тандемом шансов у меня не было никаких.

Под белы рученьки друзья дотащили меня сначала до чабиля, потом до бутика и силком причинили добро, впихнув меня в примерочную с ворохом платьев, которые отобрала для меня Сели. Еще и заявили, гады, что выпустят меня из магазина только в обновке.

Как итог, спустя час страданий я вышла на улицу в легком шифоновом платье, держа в руке пакет с еще одним, уже вечерним – это был подарок Хедрика. Первое же я гордо купила сама, выложив две сотки. Те самые, компенсационные от фэйри.

Стоя на крыльце под яркой вывеской магазина, я вдруг неожиданно почувствовала легкость. Даже сказала бы – игривость. Она была похожа на шифон, что сейчас струился у моих ног. Словно платье задавало мне настроение. А с учетом того, что на ногах все еще были мои любимые удобные кроссовки (обувь у Сели все же удалось отстоять), чувствовала я себя просто отлично.

– Ну как? – заговорщицки спросил Хедрик.

– Знаешь, а ничего так. – Я широко и благодарно улыбнулась. – Спасибо!

– Это тебе спасибо, Мышка, – отзывался друг и спросил, обращаясь сразу ко мне и Сели: – Вас подбросить до дома?

Я не стала отказываться…

Когда чабиль Хедрика припарковался рядом с моим крыльцом, мы еще какое-то время сидели в темноте и болтали втроем, вспоминая прошлое. Но новый день не ждал, как и работа завтра, так что пришлось прощаться.

Счастливая и беззаботная, я вошла в дом и…

– Вот Мрот! – вырвалось у меня ругательство. За упоминание демонов в приюте можно было схватить подзатыльник, но даже тяжелая карающая длань Борхес не отучила меня сквернословить.

– Вообще-то мое имя звучит иначе, – холодно заметил дивный, обосновавшийся в гостиной на подоконнике распахнутого окна, из которого, между прочим, были отлично видны и палисадник, и дорога, и то место, где недавно стоял чабиль.

Сейчас же дивный и его мантикора смотрели не на улицу, а на меня. Причем возмущение во взгляде и фэйри, и его кисы было одно на двоих. Словно они давно уже ждали, а я все запаздывала.

– И как же? – сложив руки на груди, спросила я. – Может, представитесь наконец.

Ну действительно, уже не первый раз проникает в мой дом, а я даже имени этой Язвы не знаю!

– Эту Язву зовут Кирнаирэль Эландил, – сквозь стиснутые зубы почти прорычал сидхе.

– Господин Кирнаирэль, а вам не говорили, что в чужих головах рыться нехорошо?

– Вы слишком громко думаете, – парировал дивный. На это я хотела ответить, что еще громче в мыслях могу матом обложить, но тут Кирнаирэль – ну и длинное же имечко