Что же касается молока, то это первая еда, которую человек получает с момента своего рождения, поэтому молоко – еще один символ нежности и чистоты. Есть другой, схожий символ, он вызывает ассоциации со здоровьем и процветанием. Это козье и овечье молоко, которое для народов Библии является основным источником питания72. Когда молока вдоволь, оно становится знаком благополучия, богатства и небывалого счастья. Для древнееврейского народа Земля обетованная – это «земля, где течет молоко и мед»73.

Христианский цвет

Когда дело касается цвета, Отцы Церкви более словоохотливы, чем Священное Писание, которое они толкуют. Начиная с IV века они сами, а затем до конца XII века идущие по их стопам богословы терпеливо выстраивают грандиозную систему хроматической символики, которая будет оказывать глубокое и долгосрочное влияние на многие сферы жизни; сначала на религиозную (в частности, христианскую литургию), затем на различные социальные практики (одежда, гербы, игры, церемониал), а позднее на литературу и иконографию74. Сосредоточимся в данный момент на религиозной сфере, поскольку в течение почти всего Средневековья от нее будут в значительной степени зависеть все остальные, и посмотрим, какое место в ней занимает белый цвет.

Франсуа Жаксон исследовал труды Отцов Церкви, созданные до IX столетия, и, произведя соответствующие подсчеты, получил следующий результат. Из всех хроматических терминов, которые присутствуют в первых 120 томах «Латинской патрологии» (этот сборник, где представлены все христианские авторы до XIII века, был издан с 1844 по 1855 год группой ученых под руководством аббата Миня), слова, обозначающие «белый», составляют 32% от общего числа, «красный» – 28%, «черный» – 14%, «золотой» (и его брат-близнец желтый) – 10%, «фиолетовый» – 6%, зеленый – 5%, синий – менее 1%. Конечно, исследованные тексты – в основном трактаты по экзегетике, богословию, агиографии и морали. Но если бы мы взяли вместо них сочинения другого рода – более технического или энциклопедического назначения, либо повествовательного характера – той же эпохи, разве результат был бы другим? Вряд ли. Повсюду бросается в глаза преобладание белого и красного.

А потому выявить роль и значение этих двух цветов в произведениях Отцов Церкви – задача сравнительно несложная. Авторы приписывают белому большинство достоинств, которые уже признавали за ним римляне (чистота, красота, мудрость, могущество), зачеркивают ассоциации, которые могут восприниматься негативно (болезнь, лень, трусость), добавляют то, что можно почерпнуть из Библии (главным образом из Нового Завета: слава, победа, ликование, святость), пропускают все через фильтр христианских ценностей, и в итоге получается фундаментальная символика белого, которую возьмут на вооружение их последователи, в частности, литургисты. До рождения геральдики, до грандиозных хроматических переворотов XII–XIII веков именно в трактатах и руководствах по литургии, которых в период с IX по XIII век появится очень много, – обнаруживается самая обширная и полезная информация по символике цвета. В этих текстах цвет впервые рассматривается как концепт, то есть абстрактное понятие; он почти нематериален и не знает оттенков. Богослужебные цвета, так же как впоследствии цвета геральдические, рассматриваются без всякой связи со спецификой их производства или особенностями их носителей: это всего лишь символы или эмблемы. Вглядимся повнимательнее в цветовую гамму христианской литургии75.

Вопрос о рождении и распространении богослужебных цветов, к сожалению, не вызвал особого интереса у исследователей. При большом количестве нормативных текстов о цвете в них сказано немного76. И все же давайте проследим основные направления эволюции богослужебных цветов до XIII века. В эпоху раннего христианства священнику не полагалось никакого облачения, он совершал богослужение в своей обычной одежде. Позднее для литургии выработался особый гардероб (омофор, стихарь, епитрахиль, риза, орарь); но все это шилось из неокрашенной ткани, поскольку цвета считались нечистыми. Однако со временем один цвет все же допускается: это белый, предназначенный вначале только для Пасхи и других важнейших праздников. Затем появляется черный – для дней скорби и покаяния. Белый – достойнейший из цветов, а черный – цвет греха и смерти: в этом Отцы Церкви единодушны. Позже, в эпоху Каролингов, когда Церковь ввела в свой обиход некое подобие роскоши, в тканях для церковного убранства и в облачении священников стали использоваться золото и некоторые яркие цвета. Однако общих для всех правил еще не было, в каждой епархии все решали по-своему. А в начале второго тысячелетия дело медленно, но верно идет к унификации этих правил, во всяком случае в том, что касается наиболее важных праздников: белый предназначен для Рождества и Пасхи; черный – для Страстной пятницы и дней скорби; красный подходит для Пятидесятницы и Воздвижения. В остальном же, в частности касательно праздников святых и будних дней, действуют местные обычаи – а они всюду разные77.

Вопрос использования богослужебных цветов прояснится во время понтификата Иннокентия III (1198–1216), величайшего понтифика Средневековья, которому удалось убедить западно-христианский мир, что правила, принятые в римской епархии, должны стать обязательными для всех остальных. Эти правила он изложил в своей юношеской работе, созданной около 1195 года, когда он был еще кардиналом Лотарио Конти деи Сеньи, на время отстраненным от дел папской курии. Речь идет о трактате, посвященном мессе, под названием «De sacro sancti altaris mysterio» («О таинстве святого алтаря»), который, по обыкновению той эпохи, изобилует компиляциями и цитатами. Но для нас труд будущего папы ценен тем, что у него много, гораздо больше, чем у его предшественников, говорится о символике цветов, а также подробно описывается и комментируется их роль в литургии в римской епархии того времени, то есть в конце XII века.

О белом, красном и черном кардинал Лотарио не говорит ничего принципиально нового по сравнению с тем, что уже сказали богословы прошлого (Гонорий, Руперт из Дойца, Иоанн Белет), но упоминает большее число праздников. Итак: белый, цвет чистоты, радости и славы, годится для праздников Христа, а также для праздников ангелов, девственниц и исповедников. Красный, который ассоциируется с огнем Святого Духа, и в то же время с кровью, пролитой Христом и за Христа, пригоден для дней апостолов и мучеников, а также дней Креста. Черный, наводящий на мысли о скорби и покаянии, надлежит использовать в Страстную пятницу, для заупокойных служб, а также в течение всего адвента и Великого поста. Самое оригинальное у кардинала деи Сеньи – это его отношение к зеленому цвету. По его мнению, это цвет упования на жизнь вечную (чего раньше никто не говорил), который занимает некое промежуточное положение между тремя основными цветами: «Зеленый надлежит использовать в те праздники и будние дни, для которых не