Шрифт:
Закладка:
«Я свяжусь с вами», – сказал он.
И я жду. Агенты госбезопасности мерещатся мне повсюду. Клоны С. – правда, не такие красивые и элегантные – следят за мной и ждут сигнала леди А., чтобы схватить меня. Я так и не знаю, когда и на сколько отправлюсь на Периферию.
«Что я скажу родителям?» – спросила я их во время нашей последней стычки.
«Детали вас не касаются, – равнодушно ответила леди А. – И потом, неужели вы думаете, что отец заметит ваше отсутствие?»
Я не ответила, разглядывая изображения Демоса на экране. Удивительно, но я правда надеялась, что отец забудет обо мне, если я должна отправиться туда. Безразличие – это иногда даже хорошо. В тот момент я решила больше не спорить с леди А. Поступить так, как бунтовщики с Периферии: просто исчезнуть, выбрав удобный момент.
Ожидая его, я бы хотела рассказать моим друзьям о трагедии Демоса, о тех ужасах, что творятся всего в нескольких кварталах от нашего прекрасного Центра. Но я не могу.
– Чего ты ждёшь? – спрашивает Жанна.
Я только что выгнала трёх девиц с нашего любимого дивана. И стою, словно забыв, что хотела сесть. Нет, я не продержусь здесь долго, даже лёжа. Приходит Нильс с тремя чашками горячего шоколада. Жанна принюхивается и делает недовольную гримаску.
– Я за праздник и удовольствия. Но против сахара. Должны же быть какие-то границы.
– Шоколад – это уже чересчур? – улыбается Нильс.
– Точно! Тело – мой главный союзник, и я должна о нём заботиться.
Когда Жанна говорит так, она имеет в виду вовсе не погоню за стройностью. С её телосложением лишний вес ей вообще не грозит. Жанна стремится быть в идеальной физической форме, поскольку каждый день требует от неё огромного количества энергии. Жанне было всего десять лет, когда она вступила в схватку с органами опеки, и с тех пор регулярно выжигает напалмом всё, что социальные службы пытаются поставить между ней и её парализованной матерью. Жанне удалось остаться дома и заботиться о маме – одной. Иногда мы спрашиваем, как дела.
– Отлично, – отвечает Жанна с искренней улыбкой. – Вчера она пошевелила большим пальцем. И уже меньше пускает слюни.
Жанна преподносит всему миру урок мужества. И любви. Уж она-то знает о любви не понаслышке. И её байки о приключениях с крутыми парнями тут совершенно ни при чём.
Она убегает к стойке, а потом возвращается с огромным куском чизкейка.
– Ты издеваешься над нами? – смеётся Нильс.
Я тоже улыбаюсь. Как же мне не хватало этой девчонки! Моей Жанны, с её противоречиями и излишествами.
– Да, немного, – признаётся она. – Впрочем, над собой тоже. Давай, попробуй и затихни.
– Хочу вам кое-что предложить, – говорю я ни с того ни с сего.
Жанна поднимает голову от тарелки и с набитым ртом произносит:
– Мне не нравится.
– Неужели невкусно? – удивляется Нильс.
– Мне не нравятся её предложения, – отвечает Жанна, тыча вилкой в мою сторону. – Особенно когда она в тоске.
– Я не в тоске.
– Конечно, нет! – фыркает Нильс. – Просто дёргаешься от каждого звука и тебя от всех тошнит.
– Бесишь.
– Вот видишь! И ты можешь говорить что угодно, но всё началось с того вечера в «Dutch»…
– Да! Я до сих пор в шоке! – подхватывает Жанна. – Девушка, которая впервые в жизни с кем-то познакомилась. А потом – хоп! – и пропала! Какой стресс!
– Только не надо снова…
– Разумеется, надо! – в ярости вопит Жанна. – Ты ничего не рассказала! Что он тебе втирал? Что вы потом делали?
– Да ничего мы не делали. Я почувствовала себя плохо и ушла домой. Всё. Тема закрыта.
Эта история настолько не в моём духе, что они, конечно же, не поверили, когда я озвучила её на следующий день после происшествия в «Dutch». Не верят и сейчас. Да я и не умею врать. Несмотря на блестящие мастер-классы от Жанны. Но как рассказать о том, что произошло в тот вечер? Всё необъяснимо и невероятно. Я ставлю чашку на стол и пытаюсь перевести разговор.
– Так вот, моё предложение. Мы прогуляем оставшиеся уроки…
– Пока звучит неплохо, – комментирует Жанна.
– …и уедем вместе на две недели.
Я ляпнула это не думая, движимая единственной целью: вырваться отсюда и из когтей леди А.
– Прямо сегодня? – удивляется Нильс. – Втроём?
Он поворачивается к Жанне.
– А у тебя ничего уже не запланировано? Мне кажется, ты говорила о каком-то путешествии…
– И не надейся! Тебе не удастся заполучить её в единоличное пользование на целых две недели!
Нильс огорчённо вздыхает.
– Ты когда-нибудь оставишь её в покое со своей идеальной любовью?
– Никогда, – широко улыбается Нильс.
Передёрнув плечами, я спрашиваю:
– Так вы согласны?
– Не знаю… – тянет Жанна. – А куда мы поедем?
– В загородный дом моих родителей.
Жанна корчит такую гримасу, будто я предложила провести каникулы на кладбище.
– И что там? Птички, цветочки, речки и тому подобное занудство?
– Неподалёку есть булочная, где можно попить чаю. Но не уверена, что она открыта в это время года. Жанна, ты что, совсем не можешь без тусовок? Всего-то две недели. Прогулки на свежем воздухе, где никто не отдавливает тебе ноги… Побудем вместе, втроём, разве плохо?
– Как мы туда доберёмся? – спрашивает Нильс. – Там есть вокзал?
– Хороший вопрос, – одобряет Жанна. – Всегда полезно выяснить пути отступления.
– Я возьму напрокат машину.
– Напоминаю, что у меня в прошлом месяце отобрали права, – замечает Нильс.
– Разве я когда-нибудь предлагаю, не обдумав все детали?
Я, конечно, ничего не обдумала. Но говорю вполне убедительно. Жанна разглядывает свои ногти. Она в сомнениях. Нильс, конечно, молится, чтобы она отказалась. У меня внезапно возникает ощущение, что моя жизнь зависит от их решения.
– Ладно, поехали, – наконец вздыхает Жанна. – Только дай мне час, чтобы устроить всё с матерью. Ты же знаешь…
– …что ты не любишь оставлять её с чужими людьми. Знаю. Но тебе тоже иногда нужна передышка.
Жанна всегда отказывается доверять свою мать заботам социальных служб, даже на день. Она терпит медсестру, приходящую помочь, часа два, не больше.
