будет. В полном отчаянии Росси просит отправить его снова в Москву на должность директора чертежной школы при Экспедиции Кремлевских строений. В Москве легче дышится. Там его любят и ценят за талант. Именно там он готов передать свои знания и опыт другим.

В этом прошении поражает благородный характер Росси: «Находящиеся при мне в помощниках архитекторы титулярные советники Дылдин и Ткачев в настоящей службе первый — с 1797, а второй — с 1801 годов, то прошу всеподданнейше о монаршем награждении за их усердную и ревностную службу следующими чинами и оставить их при мне, а получаемое ими жалованье из Экспедиции путей сообщения по 1200 рублей каждому в год перевести для получения в Кабинет Его Императорского Величества». Пребывая сам в тяжком положении, зодчий не перестает думать о друзьях и помощниках.

Ответ неожидан. 24 марта государь подписывает несколько бумаг. Первая: распоряжение «Об определении на службу ко Двору архитектора коллежского советника и его помощников титулярных советников Дылдина и Ткачева и об увольнении от службы живописца Кипренского, находившегося в Совете путей сообщения». Вторая: дозволение купить в России лошадей для короля Вюртембергского. Третья: о выплате денег тайному советнику Алопеусу за трико, присланные императору из Берлина.

Король Вюртембергский Вильгельм I — новый муж Екатерины Павловны. Свадьба состоялась в Петербурге в начале января 1816 года. И сейчас молодые готовятся к отъезду. Не есть ли милость, оказанная зодчему, результат самой последней просьбы любимой сестры, высказанной вместе с желанием купить лошадей? Уж очень трудно поверить, что злопамятный император вдруг ни с того ни с сего изменил отношение к нелюбимому архитектору.

Итак, на службу он определен. Жалованье платят. А работы нет. И Росси продолжает пребывать в неопределенности.

3 мая 1816 года император подписал указ о создании Комитета для строений и гидравлических работ. Сей Комитет обязан заниматься прокладкой новых улиц и выравниванием старых, утверждать проекты будущих жилых и общественных зданий, следить за сооружением мостов, набережных и тротуаров, рассматривать все предложения, способные разумно оградить Петербург от наводнений. Комитет создан не случайно. Посетив Париж, Вену, Лондон, Берлин, император осознал, что его Петербург своим обликом не соответствует положению столицы великой империи. Надобно срочно навести разумный порядок. Такой, как в любезной его сердцу Пруссии. Александр всегда сам очень точен и аккуратен. Его письменный стол — в идеальном порядке. Бумаги, которые он подписывает, должны быть одного формата. Мебель в комнатах и залах расставлена строго по плану. Сделать Петербург таким же, как его собственные покои, — первейшая обязанность нового Комитета.

Идея сама по себе не новая. Еще бабушка, императрица Екатерина II, мечтала предать четкое единообразие молодой российской столице и губернским городам. Едва взойдя на престол, она первым делом учредила Комиссию о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы. Ликвидировал ее император Павел в 1796 году. Внук был и оставался послушным воспитанником лицемерной бабки. Создавая Комитет, он втайне мечтал завершить дело, начатое своей воспитательницей.

Во главе нового архитекторского совета поставлен военный инженер генерал Августин Бетанкур, перешедший на русскую службу в 1808 году. (Кстати, его жизнеописание имеется в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, а статьи о Карле Росси нет, хотя напечатаны заметки о современниках-однофамильцах Росси — итальянском криминалисте Росси, композиторе Росси, трагике Росси.)

Не исключено, что Росси попал в Комитет по рекомендации инженера де Воланта, много сделавшего для улучшения Маринской судоходной системы. Они встречались в Твери, и де Волант успешно пользовался советами и помощью архитектора. Теперь он платил добром за добро.

Итак. Комитет начинает свою деятельность. Из воспоминаний правителя его канцелярии Филиппа Вигеля: «Все прежнее поколение архитекторов, которые в конце Екатеринина века, при Павле и в начале царствования Александра украшали Петербург: Гваренги, Захаров, Старов, Воронихин, Бренна, Камерон, Томон, отошли в вечность, иные не достигнув еще старости… Возникли новые строительные знаменитости, которые, по мнению знатоков, в искусстве далеко от первых отстали. Из них четверо посажены членами в Комитет.

Старший по чину и первый по вкусу и таланту между ними был Карл Иванович Росси. Всякий знал родительницу его, некогда первую танцовщицу на Петербургском театре. В летописях хореографии прославленное ею имя Росси согласилась она променять не иначе как на столь же знаменитое имя Ле Пика…

Для Росси такой сценической знатности было мало: он пожелал быть артистом еще более благородного разряда. Следуя внутреннему призванию, он сделался архитектором… Он был приветлив, любезен, и с ним приятно было иметь дело.

Зато, после него, Василий Петрович Стасов был совершенным его контрастом… Тот же мрак, который изображали его взоры, покрывал и происхождение его. Он, кажется, был человек не злой, но всегда угрюмый, как будто недовольный. Суровость его была следствием, как мне сдается, чрезмерного и неудовлетворенного самолюбия.

Третий член, Андрей Алексеевич Михайлов, был настоящий добряк… Маленький, веселый, простой этот человек был воспитан в Академии Художеств и никогда потом с нею не расставался… Он никогда не гнался за гениальностью, ничего не умел выдумывать, следовал рабски за славными образцами…

…Антоан Модюи… Как об архитекторе об нем говорить почти нечего… Он сделался оратором нашего Комитета…

Самоважнейшее дело, коим продолжением первого лета, по высочайшей воле, занимался Комитет, было постановление о тротуарах, которых прежде не было в Петербурге. Предмет, конечно важный… но и теперь без смеху не могу я вспоминать сильные прения, которые порождал сей вопрос…»

8 мая следует очередное высочайшее повеление: «…архитектора коллежского советника Росси и двух помощников его, титулярных советников Дылдина и Ткачева, причислить к Аничковскому дворцу, назначив из удельного Департамента Дылдину и Ткачеву то самое жалованье, какое они доныне получали из сумм путей сообщения, архитектору же Росси в сравнении с прочими производить жалованья в год 3000 рублей». Нежданная милость, ощутимое денежное прибавление и долгожданная возможность работать.

Аничков дворец построила Елизавета Петровна для своего любимца и морганатического супруга Алексея Разумовского. Потом хозяином стал фаворит Екатерины II князь Потемкин. После смерти временщика дворец перешел в казну и пустовал, поджидая нового владельца. В 1804 году Джакомо Кваренги даже выстроил на углу Фонтанки и Невского проспекта флигель для торговых рядов. В 1809 году император Александр преподнес Аничков дворец любимой сестре к свадьбе. С той поры его стали называть «дворцом Ея Высочества Великой Княгини Екатерины Павловны». Сейчас, выходя вторично замуж за короля Вюртембергского, великая княгиня продала дворец в казну за 2 миллиона. И Александр решил подарить его младшему брату — Николаю к предстоящей свадьбе. Карлу Росси следовало придать дворцу надлежащий вид.

Почему именно ему выпала эта нелегкая обязанность? Сцепление случайностей или воспоминания Александра об изысканном убранстве покоев тверского дворца? Скорее всего, всё вместе. Любимец императора Луиджи Руска поговаривал о скором отъезде на родину. Василий Стасов занят был постройкой собора в Саратове и готовился к сооружению казарм лейб-гвардии Павловского полка на Марсовом поле. Оставался еще француз Антуан Модюи, но его ждало