«Половецкая пляска» из оперы «Князь Игорь»,

«Лунная тропа» Алсу,

«Белый парус» гр. «Нэнси»

Урок кораблестроения

Сияя мерцающими искорками, благоухая неисчислимыми ароматами цветов, дни сменяли друг друга, оставаясь одинаково пустыми. В новом Валимаре, разумеется, было, чем заняться, но всё казалось «не таким».

Лаурэнис чувствовала себя одинокой. Выглядя, как все, одеваясь, как всё, дочь неудачливого бунтаря не встречала косых взглядов или особого плохого отношения, однако спокойно жить не получалось — в сердце закипала злость. Здесь, как и в Форменоссэ, можно было заниматься любым ремеслом, кроме ковки боевого оружия, только даже начать не хватало сил. В Валимаре, как и на севере, постоянно встречались Айнур, однако они не вели себя, как надзиратели, их присутствие постепенно перестало будоражить и вызывать хоть какие-то эмоции. Даже Айвендил, способный бесконечно рассказывать, о чём шепчутся цветы, и как спорят антилопы, казался Лаурэнис не более, чем предметом мебели или очередной колонной в саду. Какой прок от прихвостней Валар, если они даже не угрожают?

А ещё, в Валимаре никогда не говорили не только о Феанаро, но и о Первом Доме Нолдор. Их просто вычеркнули из жизни аманэльдар, из истории Валинора, как будто не было тех, кто принёс «страшную» клятву, кто пролил «братскую» кровь. Не было! Самых искусных и деятельных Эльдар! Лучших в любом деле! Их. Не. Бы-ло! Никогда!

Жизнь на теневом склоне горы Таникветиль походила на череду праздников: Ваньяр не уставали устраивать пиры, хвастаться новыми песнями, нарядами, блюдами, причёсками, украшениями. Всё это они придумывали и делали сами, и Лаурэнис каждый раз отмечала для себя — у этого народа всё получается совсем не как у Нолдор. Хотелось говорить или хотя бы думать, что хуже, однако это не было правдой. Не хуже — просто иначе.

Праздники, праздники, праздники… Могло бы показаться, будто время здесь совсем не двигалось, лишь одно обстоятельство рушило лживую полусонную иллюзию — жизнь Ингварона не стояла на месте. Лаурэнис не знала, зачем наблюдала за глупым смешным слабаком, но почему-то отметила для себя его первое появление на торжестве с невестой — такой же глупой, разумеется, известие о свадьбе, прогулки с беременной женой, а потом — случайную встречу у горного ручья, когда счастливый отец качал на руках новорожденную дочку.

«Ты сама хотела за него замуж?» — задала самый худший из возможных вопросов Индис, когда на очередном празднике Лаурэнис засмотрелась на танцевавшего с женой Ингварона. Играла красивая и скучная, как и сами Ваньяр, музыка, однако, менестрелям охотно подпевали и подносили дары.

«Ночью у порога светлая дорога, — со счастливыми улыбками кружились гости праздника, — манит в путь, не свернуть,

Я приду когда-нибудь

Туда, где не ждали,

Оставив печали.

В тот край, где забыли,

Туда — в никуда.

Я ещё не знаю, для чего взлетаю,

Где она — моя струна,

Что зовёт с собой меня

Туда, где забыли,

В тот край, где любили,

Давно где не ждали,

Туда — в никуда, в никуда.

Это воля Рока — долгая дорога,

Длинный путь, скупая грусть,

Будет день, и я вернусь

Туда, где не ждали,

Где слёзы печали,

Туда, где забыли,

Где прежде любили.

Туда — в никуда…»

«Я? За него?!» — возмущение получилось чересчур эмоциональным, поэтому Индис лишь заулыбалась.

«Ингварон — хороший эльф, — сказала она, — но ваше знакомство началось со взаимных укоров, да ещё и при всех, поэтому семья бы у вас не получилась. Но я повторяю предложение помочь найти мужа. Ты хочешь такого же милого юношу? Или немного побойчее?»

«Я хочу невозможного», — гордо ответила Лаурэнис, и сестра короля едва не рассмеялась. Взгляд проницательных глаз как бы говорил:

«Да, мы все были такими, но жизнь научила желать только дозволенное».

«Я никогда не захочу в Лориэн! — дочь Лауранаро вспылила. — А моей семье можно желать только одного — оказаться там!»

«Я тоже твоя семья, — не согласилась Индис. — А мне дозволено много, много больше».

Лаурэнис не продолжила разговор тогда и не начала после. Пусть праздник продолжается, и если иного пути пока нет, можно позволить себе плыть по течению. До ближайшей излучины этой спокойной чарующей реки.

***

Почему-то захотелось всё переделать. Возможно, мастерство скульптора поднялось на новую ступень, поэтому созданные ранее статуи начали казаться отвратительными, а, может, дело было в плохом настроении.

Помощница принесла письмо от отца ещё вчера, но Нерданель забывала его прочитать. В конце концов, что важного там может быть?

Тронув сделанную внуком брошь, приколотую около сердца, эльфийка взглянула на скульптуру юноши, который однажды приснился. В видении он не назвал имени, лишь сказал, что звёздный свет озарит его путь и венчает голову. Подобное можно было бы сказать о любом эльфийском короле, однако, Нерданель чувствовала — этот юноша — не «любой».

— Переделаю, — сказала вслух эльфийка, снова тронув брошь. — И начну с тебя, увенчанный звёздным светом! Но сначала…

Не договорив, Нерданель взяла в присыпанные мраморной пылью руки конверт, не церемонясь, открыла, и, начав читать, от удивления забыла о планах. Отец не стал бы врать, а это значит, что снова в дела Первого Дома Нолдор вмешаются Айнур. Владыки обязательно сотворят благо, но кому-то непременно придётся лить слёзы.

***

— Дай мне свой плащ, пожалуйста, — сказала вдруг в пустоту Нарнис, когда дом, где временно остановился мастер Махтан, приблизился почти вплотную. — Арафион.

Ваньярский принц удивился.

— Наверное, мне не стоило так одеваться, — виновато произнесла леди Нельяфинвиэль, прячась в расшитую золотыми цветами ткань, словно внезапно оказалась голой. — Объясни мне, Арафион, почему в мужской одежде и мужском обществе я чувствую себя увереннее? Почему так? Почему Нолдиэ проще делать глупости в обличии Нолдо?

— Похоже, сейчас мы, как никогда, близки к понимаю принципа выбора облика у