Волшебник спорить не стал. Он спрятал добытый дневник в сундук к остальным артефактам и вернулся к работе, а я вдруг вспомнил про последнего живого аврора, уже четвертые сутки томившегося во втором сундуке без воды, еды и элементарных удобств. Бедолага там не помер случайно? Пусть маги от природы обладали большей живучестью, но вдруг наш пленник с отчаяния решил суициднуться? Или у него из-за некорректной работы чар закончится воздух? Будет обидно, ведь нам для ритуала еще потребуется кровь живого врага.

Развернув палатку, я залез внутрь и поморщился от неприятного запаха вокзального сортира. Пришлось доставать палочку и накладывать простейшие чары очистки. Откинув крышку сундука, я обнаружил на его дне вполне живого, хотя и очень бледного мужика, взиравшего на меня с усталостью обреченного. Превентивно наградив пленника оглушающим, я извлек его, хорошенько почистил и залил в глотку пол-ложки Напитка Живой Смерти. Пусть до часа «икс» полежит в глубокой магической коме! Так будет намного проще, нежели вешать на загруженного Кричера заботу об этой «живой консерве». Тщательно выдраив сундук заклинаниями, я вернул туда аврора и вытащил пространственный артефакт наружу, чтобы уменьшить нагрузку на чары палатки, которые все равно не могли подпитываться магией пленника, находящегося в ином расширенном пространстве.

Поскольку Руквуд продолжал ковыряться с мебелью, что-то тихонько напевающий под нос Джакомо помешивал варево в огромном котле, а Трикси с головой ушла в сочинение послания для сестры, я решил не отрываться от коллектива и тоже заняться чем-нибудь полезным. Поэтому следующие пару часов провел в однообразных экспериментах со снотворным, высчитывая необходимый объем магии и тренируясь в одновременном наложении уменьшающих чар на большое количество ледяных шариков. Силы на это ушло изрядно, зато я сумел опытным путем вычислить необходимый «заряд», который позволит маленьким горошинам зелья сохранять свою форму около часа.

Когда вернулись Пожиратели, на часах было уже восемь вечера. Дружно вывернув свои безразмерные сумки, волшебники вывалили прямо на пол ангара не меньше тысячи крупных сочных яблок. А Долохов выгрузил следом десяток пластиковых паллетов с пустыми стеклянными бутылками литрового объема, по двадцать четыре штуки в каждом.

- Просто когда хозяйка фруктовой лавки поинтересовалась, зачем мне столько яблок, я не придумал ничего лучше, чем заявить, что собираюсь делать домашнюю настойку, - пожав плечами, пояснил мне Антонин. – Вот она и предложила прикупить у нее подходящую тару. А я прикинул, что тебе все равно нужно будет куда-то сцеживать кровь, и не стал отказываться.

Это было весьма кстати, поскольку данный момент я умудрился упустить из виду. Похвалив волшебника за предусмотрительность, я объявил всем благодарность за хорошую работу и велел позвать обосновавшихся перед телевизором Нимфадору с Уильямом. А сам принялся сноровисто превращать зелье в ледяные шарики. Силу я не экономил и сразу клепал большие партии по сотне штук, так что управился быстро. Уменьшить все «вишенки» до размера горошин и вовсе получилось за один присест, правда от моего огромного резерва в итоге осталась едва ли четверть.

Далее мы всей толпой принялись начинять яблоки снотворным. Вдавить маленький твердый шарик в сочную мякоть было несложно, но из-за огромного количества плодов пришлось повозиться. Я чуточку ошибся, и «начинка» закончилась раньше фруктов. Впрочем, согласно моим школьным воспоминаниям, стадо единорогов Запретного Леса было не слишком большим, и пары центнеров сладкого лакомства должно хватить на всех копытных. А остальное не пропадет, с нашими-то аппетитами!

Все начиненные яблоки были оперативно сложены в мою безразмерную сумку. В другую отправились пустые бутылки и пузырьки с рябиновым отваром. Понимая, что до наступления ночи осталось всего ничего, я вручил Пожирателям спецвыпуск «Пророка», коротко проинформировал всех про изменившиеся правила поведения в магических кварталах и заодно напомнил о строжайшем запрете на применение магии. А то дисциплина дисциплиной, но преодолеть въевшиеся в подкорку привычки очень нелегко. Особенно когда перед тобой стоит выбор – самостоятельно научиться пользоваться маггловским бритвенным станком или удалить щетину с физиономии легким взмахом волшебной палочки.

Убедившись, что мои слова были восприняты со всей серьезностью, я передал свои полномочия Антонину, взял метлу, мантию-невидимку и маскировочные артефакты Грюма, поцеловал Трикси и оторвал Кричера от увлекательного процесса приготовления ужина. Пора было отправляться на охоту!

Глава 28. Охотник

Избавившись от поварского фартука, домовик послушно взял меня за руку и аппарировал на окраину Хогсмида. На улице успело окончательно стемнеть, поэтому магический поселок встретил нас яркими огнями фонарей волшебных лавок и теплым светом окон жилых домов. Оседлав метлу, я усадил эльфа перед собой, расправил мантию и даже прихватил ее трансфигурированными скрепками, чтобы получше укрыть наше средство передвижения, после чего полетел к Запретному Лесу.

Ориентируясь на школьные воспоминания, я определился с направлением и принялся кружить над темной чащей, высматривая лошадок. К несчастью, единороги были волшебными существами, на физиологическом уровне защищенными от чар поиска. К тому же деревья еще не успели окончательно избавиться от пожелтевшей или покрасневшей листвы, так что мне пришлось барражировать над лесом минут двадцать, прежде чем удалось заметить вдалеке представителей отряда непарнокопытных, чья шерстка отливала серебром.

Причем благодарить за это нужно исключительно мое собачье зрение. Не обладай я полезной способностью частичного оборота, хрен бы обнаружил скрытных тварюшек, на уровне инстинктов овладевших полезным умением отвода глаз. Признаю, маскироваться единороги умели получше разных хамелеонов! Не случайно же мантии-невидимки изготавливаются волшебниками именно из единорожьей шерсти, сохраняющей свои полезные свойства даже без наличия сложных рунных чар благодаря накопленной специфической магии.

Нацепив на себя амулеты Грюма, скрывающие звуки и запахи, я снизился, после чего осторожно облетел по кругу занятую копытными территорию. Несмотря на поздний час, спать серебряные лошадки не собирались, собравшись на большой полянке. Кобылы лениво щипали траву, покусывали ветки кустов, жеребцы гарцевали, выпендриваясь друг перед другом, а парочка жеребят устроили веселые догонялки, носясь взад-вперед под внимательными взглядами взрослых. За всем этим балаганом одним глазом присматривал вожак – самый крупный жеребец с шикарным витым рогом. Он стоял на невысоком холмике у одинокой рябины и периодически поднимался на дыбы, пытаясь ухватить зубами висевшие на ветках красные ягоды.

Всего я насчитал девяносто голов – чуть больше, чем было во времена моего обучения, но не настолько, чтобы перед табуном всерьез встала необходимость разделения. Оно и не удивительно – численность местных рогатых скакунов контролируется Министерством, которому не нужно резкое снижение