не происходит ли там то же, что у меня в селе?» – предположил я. Увидеть, что же там случилось на самом деле, не получалось: казалось, просто собралась толпа в одном месте. Здесь такое случалось часто.

– Ее одобрили, – пояснила Фе. – Видно, девчонка славно отдохнула. А вот у того парня явно мало шансов – думаю, его засвистят.

И вправду, вдалеке раздался свист, и я увидел крупную фигуру, которая плелась к свободному квадрату.

– Зачем они свистят?

– У него не все в порядке, – подытожила Фе. – Парню нужен хороший отдых – тут и без обвеса видно.

– Фе, что ты говоришь? – хмыкнул я. – Мы же не куски мяса, чтобы самим себя взвешивать. Зачем вообще такое знать?

Девушка посмотрела на меня с вызовом.

– А ты можешь стать и куском мяса, если не будешь следить за собой.

Я сбавил обороты, но все же не переставал бежать. На горизонте экрана показалась линия возврата – на этом участке платформа всегда немного успокаивалась.

– То, что по-настоящему в нас что-то весит, – ответил я Феодосии, – на самом деле не весит ничего.

– Ты слишком долго пробыл на Притязании, – пожала плечами девушка. – Пора избавляться от всей этой чепухи. Она никому не нужна, кроме них. А кому они сами нужны? Ну, в общем, ты понял.

Я покачал головой.

– Эта твоя способность постоянно становиться другой, меняться… Как тебе такое удается?

– Тебе тоже надо измениться! Ты молодец, что дошел сюда, я за тебя рада. – Феодосия смотрела на меня блестящими и слегка хищными глазами. – Это хороший выбор, честно. Но теперь тебе нужно развеяться. И я помогу в этом.

– Ты предлагаешь отправиться в село и немного повеселиться? – Конечно, я сказал это просто так, как дурацкую шутку, чтобы слегка позлить Фе. От ее серьезных речей, в которых к тому же не все было понятно, становилось слегка не по себе. – И тебя не смущают прозрачные стены?!

– Хватит, – девушка поморщила носик. – Это уже что-то первоуровневое.

Мне вспомнилась Евпатория, наше разнузданное и оттого еще более неловкое прощание – такими мы теперь остались в памяти друг друга. Конечно, я бы ни за что не допустил такого с Фе. А уж она – тем более.

– Я предложила бы тебе завтра выйти наружу, – сказала Феодосия. – Ты как?

– Наружу? Что это значит?

– То, что ты подумал. – Девушка указала пальцем точно на свое изображение в зеркале.

– Ты знаешь, что за этой стеной? – поразился я.

– Да, – беззаботно рассмеялась подруга. – Там весело.

– Это ведь выход из Башни?! Такого не может быть.

Она снова захохотала, но так и не стала ничего мне рассказывать.

– Порою, чтобы узнать что-то лучше, нам полезно взглянуть на это со стороны. Снаружи, – она сделала упор на это слово. – Так бывает полезно взглянуть и на свою жизнь.

Я вслушивался в то, что она говорит, и совсем не узнавал Фе. И даже себя не узнавал – ведь с самого выхода в мир я не помнил себя слушающим нечто подобное. Эти слова ничего не значили, они были просто потоком, который не привносил в мое сознание ничего, но их смысл, кажется, заключался в том, что они просто были, произносились. И утихни они – стало бы во сто крат хуже. Эти слова были не для того, чтобы в них вдумываться, вслушиваться. Нет, они – только чтобы отдохнуть, как будто тебя только что прибило волной к берегу. И мне казалось, да и кажется до сих пор, что такие слова необходимы каждому, и порою они важнее всех самых вдумчивых слов.

А как тянуло ошибиться, предаться заблуждению, что именно здесь-то, рядом с ними блуждает истина, или, может быть, кроется в них, или оплетает их невидимыми нитями. Но тут же рождалась другая мысль: а что, если передо мною одна из самых коварных масок, за которыми истина скрывает себя, уводит прочь, прячет от непосвященных – тех, кто не способен пойти или даже заглянуть дальше. А может, ошибочны обе догадки, и истина кроется в их переплетении, а маска есть только ты сам – единственное, что отделяет от истины.

«А вдруг Фе – это вовсе не Фе? – Догадки сменились банальным испугом. – И что-то странное и неизведанное, преследующее неясные мне цели, постоянно принимает форму Фе, а самой ее давно нет. Где же она? Что с ней?»

– Мы все изменились, все, – я заговорил быстро, чтобы отвлечься от собственных страхов. – И я не знаю, зачем я здесь. Да, я так долго шел, и сама длина пути уже должна хотя бы что-то прояснять. Но она не проясняет. Я ничего не знаю. Не понимаю, как здесь все устроено, и мы сами, попадая сюда, словно меняем комбинации, принимаем формы, чтобы удобней устроиться в очередной невесомости. И какая разница, сколько ты там в ней весишь? В Севастополе все было проще.

– Мы в Севастополе, Фи, – тихо напомнила девушка.

– Знаю, – отмахнулся я.

– Тебе нужно остаться здесь. – Показалось ли мне, или голос Фе снова стал строгим? – На этом уровне. Лучше ничего не будет.

Я посмотрел на нее пристально. Феодосия исправно крутила свое колесо, то оборачиваясь ко мне, то вновь сосредотачиваясь на экране.

– Фе, откуда ты знаешь? – спросил я как можно спокойнее. – Почему?

– Тебе нравится этот уровень? – обернулась девушка.

– Он неплох, но…

– Никаких но! – фыркнула она. – Знаешь, почему он тебе нравится? Если бы ты попал сюда сразу же, как только оказался в Башне, то вряд ли ощутил бы всю прелесть.

– Это точно… Может, потому, что я подустал и мне необходимо хорошенько отдохнуть?

Хотелось свести разговор в шутку, да к тому же поскорее свалить с этой сумасшедшей платформы, которая измотала меня всего. Но в этой шутке, если задуматься, была изрядная доля правды.

– Нет, потому что тебе есть с чем сравнивать, – продолжала Фе голосом победительницы, хотя я и не собирался ее оспаривать. – Но все, что ты думаешь, – это просто мысли, что наверху, что внизу. Они пройдут, они имеют свойство проходить.

– Все имеет такое свойство, – криво усмехнулся я.

– На самом деле заблуждение – думать, что мысли формируют твой мир. Твой отдых формирует мысли. Как ты отдыхаешь, так и думаешь. И ты скоро научишься думать так, как думают здесь. Ты почти научился. А самый класс – это знаешь что? Остаться на этом уровне, когда прошел уже и Притязание, и Потребление, и даже немного Веру. Ведь все то же самое могло бы находиться на первом уровне Башни: те же квадраты, те же люди, тот же отдых, в общем,