Я не нашел, что ответить. Фе передала мне колбу, наполненную жидкостью, которую я поначалу принял за ее лампу из-за причудливой формы. Но потом глотнул и убедился: там была чистейшая вода. Я пробовал в Башне все что угодно, но как же давно не пил обычной воды! Я жадно заливал ее в себя и думал, что не найдется в этом мире – ни верхнем, ни нижнем, ни каком-то еще боковом, случись мне, допустим, его обнаружить, – ничего вкуснее воды.

Мне казалось, что такой была и Истина.

Фе заставила меня задуматься. То, о чем она сказала, приходило мне в голову прежде, но услышанное от нее принимало если и не новый смысл, то дополнительный вес. Этот уровень заслуживал того, чтобы о нем подумать. Походить по нему, изучить, вникнуть в каждый квадрат и освоить его, побывать за пределами зеркала… Да что там, просто наконец – действительно – нормально отдохнуть.

Ватрушки

Мы поднялись по лестнице и шли вдоль бегущих в квадратах людей и большого зеркала, на которое я поглядывал с любопытством и опаской. Но на таком расстоянии видел только свое отражение. Очень утомляли зеркала, расставленные повсюду, – «слишком много меня». Хотелось отвернуться, но всякий раз, как я это делал, тут же находилось другое зеркало. У тех, кто бегал на платформе и крутил колеса, не было таких проблем – им нравились собственные отражения. Да и сам я, когда отдыхал, был доволен собой.

Или не был?

Да, я испытывал приятную удовлетворенность и прежде – и на Потреблении, и на Притязании. Но сквозь это довольство всегда проступало чувство незавершенности: оно казалось полным, но не было таким. Полное удовлетворение наступало лишь тогда, когда я вспоминал о лампе. Когда я снова убеждался, что она при мне. Лампа – вот что позволяло мне быть довольным. Здесь она была при мне постоянно – я носил ее в чехле, примотанном эластичным материалом к телу.

Уровень испытывал меня – и при всей осторожности я признавал, что он мне чем-то нравится. Да, здесь было хорошо, и, собираясь на ту встречу с Фе и Инкерманом, я подумал, что не хочу подниматься выше. Это чувство было новым – с Потребления я ушел сознательно, с Притязания и вовсе сбежал, а этот, поначалу воспринимавшийся как проходной, где я вообще не хотел задерживаться, вдруг чем-то пленил меня. Мне здесь нравилось.

Огибая прохожих, мы удалялись все дальше от знакомых мне мест, пару раз поднимались по лестницам и снова спускались – в этом действии не было никакого смысла, но мы ведь просто гуляли. Я отлично выспался и, наотдыхавшись, решил, что настала пора прогуляться вместе с Фе и Инкерманом, – и написал им сразу в вотзефак. Кажется, Фе хотела встретиться со мной наедине и была слегка недовольна. Я пытался увлечь ее разговором.

– Я одного не пойму, – говорил я, – почему этот уровень выше, чем Сервер веры? Разве в таком устройстве Башни есть логика?

– Сервер веры – технический этаж. А это – полноценный уровень. Здесь занимаются совершенством тела, а стало быть, и духа. Ты, кстати, подкачался. – Она довольно осмотрела меня. – Но здесь занимаются и кое-чем еще… Точнее, этим здесь занимаются постоянно, а совершенство тела – процесс, скажем так, побочный. Который, правда, приносит вполне ощутимый результат.

– И чем же здесь занимаются? – встрял Инкерман.

– Если судить по нашей Феодосии, постоянно говорят загадками, – ответил я.

Неожиданно для всех нас в квадрате раздался громкий шум, кто-то завизжал, и мы упустили нить разговора. Кажется, сломалось колесо, и толстяк, крутивший его, свалился на пол. Я узнал, что здесь бывает и такое.

– Ну ты дурачок, – крикнули толстяку с соседнего квадрата. Но это прозвучало без злобы.

– У нас тут две беды, – откликнулись с другого квадрата. – Дурачки и дорожки.

– Да уж, – подметил я. – Эти люди явно вышли в мир уже на этом уровне.

– Да, и они довольны, – сказал Инкерман. – Ты думаешь, это плохо – жить в таком месте, где всего две беды?

– Инкер, опомнись, – ответил я. – Мы родились там, где вообще не было бед.

Дорога, по которой мы шли, оказалась длинной, но и она закончилась. Помню, мы были этаже на третьем или пятом, и я еще поглядывал вниз, наблюдая, как отдыхают в квадратах люди. Но в определенный момент квадраты кончились, что казалось немыслимым на этом уровне, и я увидел новые линии. Они были зеленого цвета и образовывали полукруг. Я посмотрел вперед и увидел место, в которое сходились все пристройки, – это была высокая арка в зеркальной стене. Люди сходились на одной большой лестнице и спускались вниз, а те, кто уже находился внизу, разбивались на группы и стояли возле арки, очевидно, ожидая какого-то события, которое вот-вот должно было произойти.

– Пойдем. – Фе подала одну руку мне, а одну – Инкерману, и вот так, смешно взявшись за руки, мы принялись спускаться. Я заметил, что внутри самой арки также была стена, но уже не зеркальная, а металлическая – гладкая, черная, – а под самым сводом красовалась огромная сияющая вывеска с непонятными мне буквами:

S-ПОРТ.

– Что это значит? – спросил я.

– Порт созерцания, – просто ответила Фе. – Туда мы и собираемся.

Площадь перед аркой была еще крупнее, чем мне показалось сверху. Теперь я мог рассмотреть то место, куда были устремлены взгляды всех собравшихся здесь людей. В основании арки было нечто выпуклое – вроде четверти большого шара. Над ней мигали разноцветные лампы, а затем раздался громкий звук, и эта конструкция пришла в движение.

Сделав оборот, шар снова остановился, и тут произошло неожиданное – он опять разделился надвое, а затем и вовсе исчез; и на его месте я увидел людей, которые стояли вплотную друг к другу на фоне все той же черной стены. Они тут же рассыпались в разные стороны, а на их место устремлялись другие – те, что стояли рядом с нами.

– Что это все значит? – недоуменно спросил я. – Шар как будто исчез.

– Шар, – усмехнулась Фе, – состоит из двух створок. Они крепко закрываются перед оборотом и выпускают людей на другой стороне. Иначе туда не попадешь.

– К чему такие сложности?

– Башня – это замкнутое, загерметизированное пространство. Никто не хочет превращать ее в проходной двор.

Я пожал плечами. Новая партия людей заняла свои места возле стены, а затем створки схлопнулись – да так быстро, что я и не успел этого толком увидеть, а