— Зачем? Король всецело доверяет дела королеве, поскольку она умнее.

— Король говорит об уме королевы, но так очевидно ей льстит. А ещё поэт! Позор!

— Поэт — не означает умелый лжец, моя дорогая.

Воцарилось молчание. Сидя у окна и смотря на редколесье у подножия горы и на восточном склоне, Макалаурэ и Эльфандис взялись за руки. Можно было бы взглянуть и дальше, тогда бы стали видны скрывающие Поющую Долину скалы, но владыка-менестрель не желал этого делать.

— Мы живём словно в дозорной башне, — устало произнёс Канафинвэ Феанарион, гладя ладонь супруги. — Ты не устала от этого?

— Я давно хочу съездить домой, — эльфийка кивнула в сторону стопки писем. — Нам пишут, что всё хорошо, что оборона Долины достаточна для отпора морготовым войскам, поскольку командует ей Химринг…

— Где мы сейчас и находимся. Можешь считать, что ты командуешь всей ард-галенской армией, моя королева.

— Мне хватило бы нашего войска, — серьёзно сказала Эльфандис, отходя от окна.

Руки супругов разъединились, на сердце стало тревожно.

— Мы не можем уехать, пока Майти не вернётся, — напряжённо проговорил Макалаурэ, беря на колени арфу. — Позови детей, милая, они ждут урока музыки.

— А мне снова писать за тебя письма в Долину?

— Это ведь твоё королевство, любовь моя. Мне с тобой очень повезло, а тебе со мной, не правда ли? Обычно мужчины хотят сыновей, чтобы научить своему ремеслу, которое неинтересно, либо слишком тяжёлое для девочек. А музыка подходит всем. И, знаешь, моя королева, я глубоко убеждён, что именно девы куда искуснее в создании мелодий и стихов, нежели мужчины.

— Как ты думаешь, — не обращая внимания на чуть задравшееся домашнее платье и растрепавшиеся волосы, супруга Канафинвэ Макалаурэ села за стол с бумагами, — как быстро вернётся твой брат? И чего он добьётся поездкой?

—Теперь всё будет иначе,

Не так, как в прошлый раз! — с горькой усмешкой начал напевать король-менестрель. — Имя твоё — моё имя рядом,

Тень твоя — это я…

Не разлучит нас история ни словом, ни взглядом

Никогда.

Ты — герой, я — спаситель героя.

Мы связаны судьбой.

Мы связаны кровью,

Едины навеки с тобой.

Мы связаны кровью —

Мы, двое!..

Макалаурэ замолчал.

— В твоих песнях жизнь течёт хорошо и правильно, — отрешённо произнесла королева. — Но в жизни, увы, совсем не так. Когда я узнала о внезапной смене втородомовского командования, то подумала, что сделала бы всё ради возвращения принца Финдекано. И дело не только в родстве и храбрости Астальдо. Принц Финдекано видел и орков, и дракона, он опытен в самых разных сражениях! Но, знаешь, потом подумала, что видевший слишком много, вероятно, обессилел, утратил веру. Тот, кто не смотрел в глаза войне, а лишь слышал о ней от других, может быть неразумно храбр, его не останавливает знание мощи врага и боли проигрыша. Такая невежественная храбрость порой важнее опыта, возможно.

— А, может, Финдекано просто есть, куда отступить, — опустил глаза Канафинвэ Феанарион, трепетно касаясь струн. — Он свободен в выборе пути, и сам решает, как поступать: по чести или нет, проявить силу или слабость. Это мы поклялись отцу отомстить за его гибель и гибель его отца, поклялись вернуть величайшее творение, прекраснейшее сокровище. Мы поклялись, и должны сдержать слово. А Финдекано… Он просто жил по совести, но, видимо, однажды ему это надоело. Неудивительно с таким-то отцом.

Эльфандис начала что-то писать, Макалаурэ краем глаза увидел — речь о закупке зерна, поэтому сразу отвёл взгляд.

— Я хотел бы показать тебе Валинор, — улыбнулся он, пальцы заиграли увереннее. — Но Майя Эонвэ сказал, что наша клятва есть изгнание из Благой Земли. Понимаешь, в Амане, судя по всему, Айнур имеют право обворовывать эльфов безнаказанно, и тот, кто не согласен, не смеет жить с Творцами на одной территории.

Круговая порука мажет, как копоть,

Я беру чью-то руку, а чувствую локоть,

Я ищу глаза, а чувствую взгляд,

Где выше голов находится зад.

За красным восходом огненный закат…

Скованные одной цепью,

Связанные одной целью.

Мы связаны кровью, слились воедино с тобой…

Застыв, словно статуя, Канафинвэ Макалаурэ вдруг поднялся и, как был в полураспахнутом халате, так и пошёл за дверь.

— Не буду мешать королеве заниматься делами королевства, — пояснил владыка-менестрель, заметив удивлённый взгляд супруги. — Я детям обещал музыке их поучить.

— Не наливай много вина старшей дочери, — прищурилась Эльфандис. — А то сочините что-нибудь не то.

— Моя прекрасная мудрая королева, всецело преданная королевству, — Макалаурэ поспешил к двери, — если бы я хотел петь «то», я бы построил себе театр в Химринге и воспевал там знамя над крепостью. Но я никогда…

На миг задумавшись, Феаноринг посерьёзнел.

— Если я когда-нибудь начну петь то, что от меня требуют правители, — сказал он, подняв указательный палец, — убей меня любым удобным способом. На своё усмотрение. Обещаешь?

— Нет, — осуждающе произнесла эльфийка.

— Ну и ладно, — отмахнулся Канафинвэ.

Дверь бесшумно открылась и столь же тихо закрылась. В комнате остался только скрип пера и воспоминание о звучавших только что голосах.

***

— Прежде, чем начать показывать, как подружиться со струнами, — сев прямо на ступени высокого крыльца, Макалаурэ обвёл взглядом собравшихся юных эльфов, среди которых были не только его собственные дети, — я расскажу вам сказку о том, зачем пушистые зверьки: норки, ласки и соболи придумали записывать песни на коре или глине. Дело всё в том, что музыка, хоть и является основой основ Арды, порой вредна или опасна. Представьте, будущие менестрели и ценители искусства, как дикие зверьки поют друг другу песни, привлекая тем самым хищников и охотников. Или одомашненные пушистики: вроде бы им нечего опасаться, но вдруг придумается что-то способное обидеть соседа или — о, ужас! — хозяев? А ведь уже придумалось, хочется поделиться. Каков выход? Записать и показать друзьям. Вы, наверное, спросите, как быть, если друг предаст или случайно проболтается. Полагаю, у зверька-менестреля хозяин добрый, поэтому предоставит пушистику выбор: стать шапкой, воротником или