конце 1379 года коммерческий синдикат во главе с богатым дартмутским судовладельцем Джоном Хоули собрал небольшой частный военный флот из двух парусных кораблей и пяти гребных балингеров, которому было поручено крейсировать у южного побережья Англии и западной Франции. Эта система была расширена и официально оформлена в 1382 году, когда порты западной части страны от Саутгемптона до Бристоля объединились для защиты своих берегов. Эти группы морских предпринимателей оплачивали все свои собственные расходы в обмен на добычу и местные доходы. В следующем году аналогичная сделка, охватывающая Ла-Манш и Северное море, была заключена с другим коммерческим синдикатом, организованным лондонским торговцем железом Робертом Пэрисом. Для правительства каперы были дешевы. Но у них были серьезные недостатки. Они не поддавались стратегическому управлению и были склонны втягивать короля в противостояние с нейтральными державами[536].

В долгосрочной перспективе решение заключалось в том, чтобы правительство платило арендную плату английским судовладельцам, как оно уже делало это с иностранными. После нескольких лет сопротивления этой реформе, в марте 1380 года был сделан первый нерешительный шаг. В ответ на последнюю парламентскую петицию от сообщества судовладельцев Ричард II согласился платить им за использование их кораблей по 3 шиллинга 4 пенса за тонну в квартал со дня прибытия судна в назначенный пункт сбора. Но даже при такой низкой ставке это финансовое бремя оказалось непосильным для английского правительства. Аренда судов была прекращена в последующие годы и вновь введена только в 1385 году по еще более низкой ставке 2 шиллинга за тонну. Потребуется еще много лет, чтобы исправить полувековое безразличие к судьбе судовладельцев. Тем временем Англия как военно-морская держава тратила свои капиталы дома и искала суда за границей. Байонна была случайным источником боевых кораблей и моряков. Корабли регулярно фрахтовались английскими агентами в Нидерландах, как правило, для перевозки лошадей. Но даже с учетом этого пополнения военно-морской мощи Англии "подъемная сила" английских флотов в начале 1380-х годов составляла всего около 4.000 полностью экипированных солдат, что примерно на 1.000 меньше, чем в последние годы правления Эдуарда III, и менее трети от соответствующего показателя 1340-х годов. В 1380 году адмиралам удалось реквизировать для армии Бекингема только 123 английских корабля, что стало самым низким показателем, до которой опустился торговый флот в период позднего средневековья. Некоторые из реквизированных кораблей были грузоподъемностью всего в десять тонн. Численность флота была восполнена за счет фрахтования за большие деньги не менее 156 торговых судов в Нидерландах в течение марта и апреля, что стало самым большим иностранным контингентом, который когда-либо служил в английском флоте[537].

Первоначальный план предусматривал посадку на корабли армии Бекингема в Плимуте и Дартмуте в мае 1380 года и прямой переход в Бретань. Для этого, вероятно, потребовалось бы больше кораблей, чем правительство могло собрать, даже с учетом зафрахтованных иностранных судов. Но в итоге это оказалось нецелесообразным по другим причинам. 4 февраля 1380 года кастильский посол во Франции Педро Лопес де Айала (также один из главных хронистов своего времени) заключил с Карлом V новый военно-морской договор, согласно которому кастильцы должны были предоставить Франции флот из двадцати галер с общим числом моряков и солдат в 4.600 человек, что более чем в два раза превышало численность эскадры, служившей во Франции в предыдущие годы. Договор также предусматривал возможность того, что кастильские корабли будут зимовать во французских портах, вместо того чтобы возвращаться в свои родные базы, что значительно продлевало сезон военной кампании. Когда во второй половине апреля известие об этих договоренностях достигло Англии, у Совета сдали нервы. Его уверенность была подорвана судьбой флота Джона Арундела. Они боялись, что транспортные Бекингема могут быть рассеяны непогодой во время перехода, а разрозненные суда в море захвачены более проворными кастильскими галерами. Поэтому Совет решил перевезти армию в Кале. Это означало, что Бекингему придется добираться до Бретани по длинному сухопутному маршруту обходя Париж с севера и востока. Это также означало перенос порта посадки на корабли в Сэндвич и отсрочку, пока корабли будут туда передислоцированы. Эти трудности, которые задержали бы прибытие армии в Бретань более чем на три месяца, должны были вызвать новый виток размышлений о стратегической уязвимости Англии на море и стали одной из главных причин внезапного возрождения английского интереса к Португалии[538].

* * *

Из всех неравноправных отношений Кастилии с соседями ни одно не было более проблематичным, чем отношения с Португалией. Энрике II дважды унижал Португалию силой оружия. На практике эта страна была клиентом Кастилии с момента заключения Сантаремского договора в 1373 году. Король Фернанду I принял свой подчиненный статус с видимой благосклонностью, но в глубине души был в ярости, и этому импульсивному и неуравновешенному правителю было трудно притворяться. В течение всего этого периода португальский король незаметно перевооружался. Стены Лиссабона и цитадель Сан-Жоржи, ветхое состояние которых оказалось его самой большой слабостью в 1373 году, были полностью восстановлены. В главных провинциальных городах и замках была предпринята амбициозная программа перестройки. Большое внимание было уделено организации военнообязанного дворянства и городских ополчений Португалии. Были изданы указы об их перевооружении по образцу французских войск, чья служба в армии Энрике II произвела на португальцев огромное впечатление. С 1377 года приморские города были поощрены торговыми и налоговыми привилегиями на строительство океанских кораблей, которые могли бы быть предоставлены королю для службы в военное время, причем основное внимание уделялось самым крупным кораблям грузоподъемностью в 100 тонн и более. Двенадцать таких кораблей были построены по заказу короля в дополнение к его флоту специализированных военных галер. Фернанду I ждал только возможности эффективно использовать их.

Смерть Энрике II в мае 1379 года изменила многое. Его сын и преемник был совсем другим человеком. В возрасте двадцати двух лет Хуан I был болезненно религиозен, несколько неуверен в себе и подвержен частым и изнурительным приступам болезни. Он был окружен министрами и советниками своего отца и оставался верен его политике, но в нем не было ни железной решимости отца, ни его полководческих навыков. Через несколько дней после восшествия на престол Хуана I, Фернанду I сбросил маску. Он отозвал пять португальских галер, которые готовились для службы с кастильцами в Ла-Манше. Затем, не ставя в известность свой Совет, он начал разрабатывать планы возрождения злополучного англо-португальского союза 1372 года и ведения войны против своего соседа с английской помощью[539].

В эти годы в португальской политике было нечто большее, чем оппортунизм и неудовлетворенное желание отомстить. Фернанду I, которому тогда было тридцать пять лет, в течение нескольких лет страдал от тяжелой истощающей болезни, которая, по-видимому, была одной из форм туберкулеза. Болезнь периодически лишала его возможности заниматься делами королевства и направляла мысли окружающих на вопросе о престолонаследии. Единственным законным ребенком короля была