Шрифт:
Закладка:
Где гречневый дед — золотая улыба
Словесное жито ссыпает в сусек!..
Трещит ремингтон, что Удрас и Барыба
В кунсткамерной банке почили навек,
Что внук китовраса в заразной больнице
Гнусавит Ой-pa, вередами цветя…
Чернильный удав на сермяжной странице
Пожрал мое сердце, поэзии мстя52.
Выразительным апогеем этих метафорических рядов служит настойчивое уподобление пишущей машинки пулемету (к чему, вероятно, подталкивала и омонимичность конторского «Ремингтона» и популярной оружейной марки53). «Пулеметом стучал ремингтон, а ундервуд, как эхо, тарахтел в соседней комнате»54; «Пулемет алфавитного треска / Из-под женских проворных ногтей / Выливает в журчащих песенках / Монотонные нити затей»55; это же сопоставление демонстрировалось и с обратным вектором: «Не чернила, а кровь / Запеклась на штыке, / Пулемет застучал — / Боевой «Ундервуд»» 56. Дополнительный план этой разновидности тропа придавал уже сложившийся в литературном сознании образ машинистки: существа виктимного57, социально угнетенного58 и чрезвычайно далекого от какой бы то ни было воинственности:
У маленькой Радости радужные крылья
Скрыты в черном траурном крепе,
Она любит разноцветные были
И служит в Районном Совдепе.
В ее глазах сердце тонет,
Как в мартовском бирюзовом закате…
От 10 до 4-х она пишет на Ремингтоне
В Первом Арбатском Комиссариате.
А потом возвращается Тверским бульваром
В холодном пушистом кружеве липок,
И отдается вечерним чарам
И слушает песни небесных скрипок.
Тихая радость, маленькая детка,
Когда же вспомнят, что ты крылата,
И распахнется душная клетка
Первого Арбатского Комиссариата59.
Или:
Машинистка —
пишмаш — инженю-кокет.
Красит
губки и щечки.
Зав
ежедневно
ей дарит букет.
Влюблены поголовно счетчики60.
Или:
МАШИНИСТКА
Под глазами мелкие морщинки,
И устало сжатые уста.
Шум в ушах от стрекота машинки
И в душе увядшая мечта…
Взгляд, порой задумчивый и кроткий,
Затаил глубокую печаль…
За стеною дребезжат пролетки,
Воздух чист и ясен, как хрусталь.
И лучи, как золотые шпаги,
Чрез окно, вонзившись в жесткий пол,
Золотят постылые бумаги
И конторский неуютный стол.
Прядь волос беспомощно и мило
Свесилась на детский белый лоб.
И маячит на листе уныло:
«Посылаем шесть бесплатных проб»…
Слишком нервно суетятся пальцы,
Отбивая цены на бензин, —
Этим пальцам подошли бы пяльцы,
Иль аккорды старых клавесин…
Не изящны рыжие ботинки.
Сильно ноют к вечеру виски…
И под стук докучливой машинки
Увядают грезы-лепестки…61
Или:
Анна Иванна с улыбкой во взоре,
На Ремингтоне стучала в конторе…
Стукала, стукала… Места лишилась
И… отравилась62.
Или:
Он был — инструктор в скэтингринке —
Джон Листер — тульский мещанин,
Она стучала на машинке
В конторе фирмы: «Штоль и сын».
Он был — блондин, она — брюнетка.
Он пил — шартрэз, она же — натр,
Его манила — оперетка,
Ее — Мариинский театр.
Она читала с увлеченьем
Все: и стихи, и — словари…
Он — ничего, за исключеньем,
Конечно, графа Амори…
На Невском, встретившись, сначала
Он ей — мигнул, она, грозя,
Его — нахалом — обругала
И вот: они, уже, — друзья!
И, через час, по коридорам
Их коридорные вели!..
………………………………….
Прельстил ее он таксмотором
И рюмкой скверного Шабли63.
Или:
Злая фея темной ночью,
Разорвав порфиру в клочья,
На крутой спине козла
Силой чар бесовских с трона
Прямо в лапы «Ремингтона»
Вас сюда перенесла64.
Или:
МАШИНИСТКА
Эх, это звание! Оно,
Не утаишь, окружено
Непривлекательною славой.
Кто, чтоб излить гражданский пыл,
Совучрежденья не корил
Его «бичом» — «советской Клавой»?
Да, защищать нелегкий труд
Вас изучивших «Ундервуд».
Вся ваша жизнь — сплошная чистка.
Кем отягчен разбухший штат?
Кто в волоките виноват?
Ну, натурально, машинистка.
Вас бессердечно доконал
Юмористический журнал,
Вас извели газет придирки.
Но, признаюсь, я вам не враг,
Копировальщицы бумаг,
Подчас не стоящих «копирки».
Я не придирчив. Пусть ваш вид
Провинциала удивит
(«Грим», маникюр, наряд по моде —
На полугодие в кредит) —
Он учрежденью не вредит
И… соответствует природе.
Кто виноват, как не она,
Что машинистка влюблена?
Кто не простит ее румянца,
Коль, обернувшись наугад,
Она встречает томный взгляд
Неотразимого начканца?!65
К началу 1920-х годов в смысловом поле пишущей машинки возникает новый мотив: производимая ей деперсонификация почерка, огорчительная для романтиков и желанная для алчущих анонимности66, настораживает временных узурпаторов власти, отчего происходит массовая конфискация и строгий учет67 потенциальных орудий преступления. Один из попавших под подозрение литераторов вынужден тщательно аргументировать свое нежелание расставаться с любимым инструментом:
В секцию полиграфического производства
На основании приказа учусопетрайона № 60, уведомляю:
а) у меня имеется пишущая машина фирмы Ремингтон.
б) фабр<ичный> № 24401 у тип № 5.
в) каретка малая.
г) шрифт закрытый, русский.
д) модель «Paragon» (одна из самых ранних); куплена в 1884 году.
е) неисправная: заскакивают буквы, но писать кое-как можно.
ж) Эрберг (Сюннерберг) Константин Александрович — профессор, декан, ученый секретарь Института Живого Слова; товарищ председателя Вольной Философской Ассоциации; главн<ый> редактор Театр<альной> Энциклопедии; товарищ председателя Научно-Теоретического отделения Института Театральных Знаний; писатель.
з) Международный просп. № 40/27, кв. 26. Тел. 81–89.
и) по роду деятельности машина эта необходима как мне лично, так и тем учреждениям, в которых я работаю, особенно Вольной Филос<офской> Ассоциации и Театральной Энциклопедии, где пишущих машин не имеется.
К. Эрберг (Сюннерберг).
Канцелярия Института Живого Слова удостоверяет, что профессору ЭРБЕРГУ по роду его деятельности в качестве ученого Секретаря Института пишущая машина необходима.
Управляющий делами: <Подпись>.
Совет
Совет Вольной Философской Ассоциации сим удостоверяет, что машиной тов. председателя Ассоциации Конст. Эрберга Ассоциация пользуется для своих надобностей.
Председатель Р. Иванов68.
В новых исторических условиях значение пишущей машинки изменяется: частное обладание ею становится небезопасным, но навык машинописной работы для многих оказывается спасительным, поскольку бюрократическое устройство страны определяет постоянный спрос на услуги бывших ремингтонисток. Лишь в послевоенные годы новое поколение портативных машинок возвращается в обыденную жизнь — и под их многоголосый немелодичный треск в России устанавливается догутенберговский ход живой и не стесненной запретами литературы.
Примечания
1 Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 200.
2 Мандельштам О. Полн. собр. соч. и писем: В з т. М., 2010. Т. 2: Проза. С. 347 («Четвертая проза»).
3 Там же. С. 160 («Разговор о Данте»); здесь же, в комментариях Л.Г. Степановой и Г.А. Левинтона обсуждается вопрос о том, имеется ли в виду здесь клавиатура пишущей машинки или рояля (С. 545-54 6).
4 Мандельштам О. Полн. собр. соч. и писем: В з т. М., 2009. Т. 1: Стихотворения.
С. 137–139. Обширные параллели к этим фрагментам приводятся в работе: Ronen О. An approach to Mandelstam. Jerusalem, 1983. P. 297–301.
5 Тименчик ЕД.
